Различия - страница 16

Вообще, казалось, двенадцатый ряд предназначался для тех, кто был близок к миру музыки. Здесь сидел и толстяк Негомир, несостоявшийся рок-музыкант, по воле случая ударник на свадьбах и похоронах, который вечно таскал с собой толстую тетрадь, а точнее, ежедневник окружного комитета Социалистического союза трудового народа Югославии (на всякий случай, вдруг что-то неожиданное придет в голову), чтобы фиксировать на бумаге «новые ритмы». Но поскольку у него не было соответствующего музыкального образования, эти заметки носили описательный характер: «Трукуту-трукуту... ксс-ксс... тутула-тутула... псс-псс!» Уже одного этого было бы достаточно, однако Негомир прославился фразой, вылетевшей у него, когда он слушал, как играет легендарный Кена, ударник группы «Смак»: «Ого, этот барабанит еще получше меня, чем я!» Худощавая Элодия и здоровяк Негомир иногда заводили во время сеанса, правда очень тихо, разговор о музыке из кинофильмов. Ворковали о чем-то вроде: «А вот Эннио Морриконе...» И хотя Негомир упрашивал Невайду остаться до конца, чтобы закончить обмен мнениями, она минут за десять до заключительных титров все-таки вставала и уходила. Сопровождаемая шорохом, какой слышится, когда куропатка испуганно прячется в кустах на краю поляны.

Эх, несчастливый тринадцатый ряд! Сюда без страха садился только Отто. Считалось, что Отто настолько невезучий, что несчастливый тринадцатый ряд уже ничего не сможет ему испортить. Жил он только благодаря тому, что его не прогоняли из главпочтамта. Он слонялся возле окошечек. За других, не столь терпеливых, стоял в очередях, чтобы оплатить счет, передать какое-нибудь заявление или ответ на запрос. Упаковывал посылки и бандероли «за сколько не жалко». И хотя одевался довольно неаккуратно и брился раз в три-четыре дня, паковал все с особым, художественным вкусом.

Да, это была не просто упаковка. Во-первых, подходящая коробка, обычно от обуви или посуды, во-вторых, ровно столько, сколько нужно, синей бумаги, потом шпагат, а главное — руки, которые все это укладывают, отмеряют, завязывают... Сколько денег ни дай за выкуп новорожденного, ни в одном родильном доме так аккуратно не перевяжут пуповину, ни одна нянечка так внимательно не запеленает младенца... А под конец — вроде родинки, единственной особой приметы, — капелька темно-красного сургуча... И комментарий самого Отто: «Чакум-пакум. Такую посылку и Отто был бы рад получить!»

Но увы, ничего подобного никогда не случалось. У Отто не было родственников. Всю жизнь он вместо других стоял в очередях, всю жизнь упаковывал и отсылал посылки чужим людям. Поговаривали, что он такой невезучий еще и потому, что, мягко говоря, не отличался особой сообразительностью. Правда, он протестовал против такой оценки, путая при этом звуки и выговаривая «дж» вместо «д» и «ч» вместо «с»: «Все джумают, Отто тупой, а Отто просто чмеется, чмеется...»

С другой стороны, считалось, что у него легкая рука, которая приносит удачу. Тот, за кого Отто отправлял конверт с купонами какой-нибудь игры или акции, как правило, получал награду, но сам Отто оставался ни с чем; он отсылал сотни купонов, этикеток, решенных кроссвордов и пивных пробок, но ни разу не выиграл даже утешительного приза вроде транзистора с одним наушником, белой спортивной майки, прищепок для белья или хотя бы набора подставок для пивных кружек.

Отто не боялся тринадцатого ряда, зато боялся всего остального. Он смотрел каждый фильм ровно столько раз, сколько его показывали, не пропуская даже дневных сеансов, при этом всякий раз закрывал ладонями глаза, когда приближалась какая-нибудь «страшная» сцена.

Четырнадцатый ряд. Учащиеся средней школы. Примерно одного роста, но разного возраста.

Петрониевич. Ресавац. Станимирович.

Каждый сам по себе. Каждый особняком. Учатся в разных учебных заведениях. Сельскохозяйственный техникум. Станкостроительный техникум. Гимназия. Они даже не были знакомы.

Должен признаться, тогда их фамилий я не знал. И даже не мог предположить, что сидят они слева направо по алфавиту, то есть в том же порядке, в котором двадцать лет спустя будут перечислены в одном из списков погибших. Точно так же не знал я тогда, что каждый из них отправился в тот день в кино, не выучив одного и того же урока по истории, хотя преподаватели всех учебных заведений города предупреждали, что с завтрашнего дня начнутся опросы и выставление годовых отметок.