Разрешите здесь убиться? - страница 10

«Скорее всего, я проснулась на скале, потому что уже пыталась взобраться по ней. Раз я еще здесь, результата никакого не было. Значит, по другую сторону ничего нет».

Вновь посмотрев вперед, Банри намеренно начала оценивать обстановку. Если прямо за ее спиной находились скалы, а она и ее спутница сейчас были как бы на равнине, в окружении гор, то впереди виднелся густой хвойный лес. Скалы по правую и левую руку тянулись далеко вперед, так что не было видно, заканчивались ли они где-то, однако ясно было одно: чтобы оказаться у цели нужно было сначала пройти лес, затем пересечь озеро.

— Тогда, — вновь заговорила Банри, начиная неосознанно улыбаться, — почему мы за неделю так и не дошли до того самого места? Почему не переместились на другой этаж?

Блэр замолчала и резко остановилась. Пусть голос Банри и прозвучал совершенно спокойно, будто бы даже как-то немного удивленно, но вся эта ситуация, эти подозрительные расспросы и странная атмосфера в воздухе наводили на мысль, что кто-то пытался докопаться до правды, и это чувство было далеко не из приятных.

Банри, вмиг скрыв свою истинную улыбку, посмотрела на напарницу и с актерским мастерством изобразила волнение. Ее расширенные глаза, слегка приподнятые брови и даже немного приоткрывшиеся губы выражали страх и переживание.

— Потому что, — заговорила Блэр, даже немного успокаиваясь при виде этого лица, — у нас стиралась память каждые девять часов.

— Разве у нас не должна стираться память в разное время? Пока один все помнит, он может рассказать все второму.

— Стирается, но не каждый раз мы столь же просто начинаем доверять друг другу. Иногда время тратится на то, чтобы обсудить все происходящее и просто довериться. Ты уже несколько раз отказывалась от сотрудничества со мной, хотя до стирания памяти сама просила меня об этом. К тому же, чтобы добыть хоть какую-то крупицу новой информации, нам приходится терять довольно много времени.

— Понятно, — Банри грустно улыбнулась и пожала плечами. Ее актерская игра была действительно практически профессиональной. Ни ее взгляд, ни ее тон не выдавали того, что в ответе Блэр она уже смогла найти нечто подозрительное. Например, то, что после стирания памяти они всегда реагировали друг на друга по-разному. Почему-то Банри просто не верилось в то, что ее отношение к Блэр могло кардинально меняться от раза к разу. Казалось бы, человек, теряющий память, но сохраняющий свою личность, не мог в одной ситуации с первых слов кому-то довериться, а в другой кардинально засомневаться. Или же, пусть даже такое и случилось, тогда, получается, во второй ситуации были конкретные предпосылки к тому, чтобы Банри не просто мысленно засомневалась, но и воспротивилась сотрудничеству с Блэр.

И именно в этих рассуждениях Банри нашла для себя еще один неоспоримый факт: ее личность действительно оставалась одной и той же. Стиралась информация о себе и информация о минувших событиях, но она все еще помнила язык, на котором говорила, все еще могла четко отличить одну породу деревьев от другой, могла сказать, что в этом мире она доверяла самой себе намного больше, чем кому-либо еще, и это означало, что все факты, не связанные с самоопределением и идентификацией себя все еще находились в ее сознании. Тогда, возможно, и стертая информация тоже находилась в нем? Просто была заблокирована?

Заметив легкую задумчивость Банри и, прислушавшись к тишине, Блэр с недовольством спросила:

— Вопросы кончились?

Банри опомнилась. Она вновь широко улыбнулась, слегка склонила голову и радостно ответила:

— Пока что да.

— Тогда не отвлекай меня.

— Есть, сэр!

Блэр недовольно цокнула и развернулась. Ее действительно все больше раздражала Банри, и далеко не потому, что у той было много вопросов. Скорее она казалась слишком беззаботной и радостной для всей этой ситуации, в то время как сама Блэр быть такой же радостной просто не могла.

Двинувшись дальше, девушки решительно продолжили свой путь. Лес был уже не так далеко, практически перед глазами. Чем ближе они подходили к нему, тем выше казались деревья. Чем быстрее они шли, тем больше становилось сугробов и тем слышнее был хруст снега прямо под ногами.