Развиртуализация. Часть первая - страница 14
– На что?
– Не буду вас обманывать. Фактически это самоубийство, – как правило, после этих слов бункер переполняла тишина. Сейчас этой тишины нависло больше, чем обычно.
– Хранилище контролируют лучше, чем Елизавету Вторую. Профессионалу там делать нечего – мышеловка открывается в одну сторону. Вы не сможете вынести дневники. Не сможете рассказать об их содержимом. В лучшем случае здание будет блокировано спустя 15 минут после взлома. Вероятность того, что наши специалисты обойдут все маячки нулевая. Сигнал пойдет на пульт SAS–22[25]. Эффекта внезапности вам хватит на полчаса. Потом машина 22–ого полка заработает на полную. Максимум на что рассчитывайте – схватить первую попавшуюся рукопись и попробовать уйти напролом. В Оксфорде будут наши связные и консультанты по системам безопасности. Если чудо случится, и вы вырветесь, передавайте материалы и разбегайтесь.
Кутялкин с ужасом посмотрел на Павлова, надеясь он понимает, о чем говорит его шеф. Лицо Гены оставалось непроницаемым, но глаза бегали из стороны в сторону. Кутялкин узнал у помощника симптомы редкого заболевания под названием «нистагм» – выращивание детей быстро формирует способность к диагностированию всего и вся:
– Олег Семенович, я ровным счетом ничего не понимаю.
ОСА нахмурился, упер взгляд в стол:
– Некогда сейчас давать пошаговую картину. Детали вам расскажут по дороге в Лондон.
– В Лондон? – закашлялся Гриша. – Но я же не…
– Когда вы вошли сюда, вы теоретически согласились лечь хоть под гильотину. У вас в ближайшей перспективе всего лишь Лондон. Продолжим. В хранилище наверняка имеются видеокамеры. Если вы будете щелкать мыльницей страницы рукописей и отправлять по скайпу, я не дам за вашу жизнь и ломанного сольдо. 5–10 страниц – максимум что вы успеете. Вас предпочтут уничтожить, но не делить в преддверии катастроф правду о прошлом.
– Что же это за скандальная правда, о которой вы уже третий раз намекаете?
– У нас есть основания полагать, что по деталям некоторых дневников косвенно можно понять принципы фальсификации многих событий в мире, которые происходили на перепутье, в самом центре нашей с вами истории.
– Перепутье это…?
– Я же говорил 15–17 века, когда формировались ощущения истории, политики, глобальной реальности. Учитывая плотность исторических событий, сейчас мы подошли к концу времен.
– Подошли к концу в таком состоянии, что провинциальное книгохранилище не можем захватить. Дворец Амина брали. Ходорковского брали. Оксфорд слабо? Может, авиацией поддержите? Или натравите на темнил из Оксфорда научную общественность?
Андреев встал из–за стола и прошелся по бункеру:
– Первое. Григорий Александрович, научная общественность недееспособна. Она из-за кумранских свитков шестьдесят лет без толку грызётся[26]. Второе – с этого момента я категорически советую вам перестать шутить. На этой акции могут погибнуть люди. Тех, кто организует взлом, уберут. Почти без вариантов. Когда вас блокируют в 10Z, мы уже ничем не сможем помочь. Даже если сообщим о готовности ядерной атаки, вас спешно перестреляют. Только потом начнут торговаться.
– Можно вопрос? Кто эти всемогущие «они»? Уничтожат, перестреляют, торговаться. Почему нет на них управы?
ОСА молча перебирал справочники на этажерках.
– Вы невнимательны, – впервые подал голос Павлов. – Олег Семенович уже говорил об этом. Заигравшиеся на шахматной доске. Вы и сами сегодня подробно рассказывали об этом Дмитрию Александровичу, – Гена протянул разрисованную салфетку. Песочные часы с перерезанным горлышком.
«Остроносая официантка», – догадался Гриша.
– По сути, начавшееся противостояние это не борьба света и тьмы, хазар и славян, восточной и западной идеологий, аристократов и буржуазии[27], вершителей судеб и все еще непокорных босяков, – заговорил со стеной ОСА, – а между теми, кто желает уйти от ответственности, пустить кровь, упростить картину мира, перезагрузить со множеством изъятий, возможно, сделать ее и удобной и практичной, упростить историю, литературу, другие гуманитарные науки и теми, кто будет бороться за сложное, возможно бесперспективное, не рассчитанное на выживание многообразие. Мы будем бороться, а вы? – Андреев повернулся к столу и взглядом удерживал глаза Кутялкина, пока тот не ответил: