Развиртуализация. Часть первая - страница 13

– Частые пожары, повальная неграмотность, дорогая бумага? – предположил Гриша.

– Ага. И ночных горшков не хватало. Почти все – жены, дети, знакомые, грамотные слуги и друзья прославившихся при жизни гениев не оставили потомкам воспоминаний. В ключевое для истории мира время не хватало желающих фиксировать себя в мире.

– Я все еще не пойму, к чему Вы.

– Рано, – Гриша посмотрел на огромные стрелки, пришпиленные к стене над телевизором. 23:59. Клонило в сон. Полуметровая секундная оглобля завалилась в следующий день. – Сейчас я зайду с другой стороны. Григорий Александрович, вы, наверное, знаете, что в течение последних шести веков была масса попыток фальсификации. Люди как кролики плодили фальшивки, подделывалывая все, от ложек до поэм[18]. Далеко не все эти «шедевры» выведены на чистую воду. Фальсификаторы – профессионалы столь же древние как проститутки и журналисты. Наверняка древнее. При этом, люди они безусловно более творческие. Я бы даже сказал – они имеют краеугольное значение в панельных промыслах всех времен.

Кутялкин окончательно перестал что–либо понимать. Сначала мировое правительство, потом прабабушка, теперь прелюдия к лекции о «прозрениях» профессора Фоменко[19].

– На секунду представьте человека, дописавшего за Гомера одну из его песней или десяток моральных заповедей вместо Марка Аврелия[20]. Допустим, ему удалось раскрутить их. Теперь он знает, как восхищаются его произведениями, приписывая их другим. Неужели не захочется заслуженной славы, пусть и спустя годы, когда деньги за фальшивку потрачены? И учтите, что, например, литературный мистификатор – это очевидно натура очень развитая. Чуткое ощущение времени, ощущение истории и прочие слабости. Он не вынесет бури эмоций, связанных с творческими подвигами и перспективами остаться в безвестности, – ОСА снова хлопнул по столу и подытожил. – Я и мои коллеги уверены – существует множество письменных свидетельств 15, 16, 17 веков, скрываемых от огласки. Чтобы убедиться в этом мы готовы пригласить вас принять участие в довольно опасной операции.

– Издеваетесь? – решился Гриша на возражение.

– Ничуть. Рукописи не горят. Автору, решившемуся открыть истину, сложно уничтожить собственный дневник. Человек, записавший тайну, не будет кидаться со смертного одра к камину, чтобы растопить его воспоминаниями. Адвокат, которому дано поручения уничтожить архив, в девяти из десяти случаев этого не сделает. Вспомните сына Набокова[21].

Андреев перекинул Кутялкину увесистую папку:

– Бодлианская библиотека. Оксфордский университет. Старейшая в Европе. Основана в 1320 году. Единственная библиотека Старого Света, которую не грабили, не поджигали, не растаскивали. Пополняли, пополняли и пополняли. Сохраняли книги, переписывали, приковывали цепями к полу[22]. На территории Оксфордда никогда не велось военных действий. Откройте десятую страницу. Хранилище 10Z. Информации о нём нет ни в одном открытом источнике. Здесь собрана коллекция личных записей знаменитых и не очень людей – от Средневековья до Нового времени. Кстати, вы не задумывались? Название есть даже для любителей коллекционировать этикетки от сыра[23]. Те же, кто интересуется содержательными бытовыми воспоминаниями, не имеют маркировки. При этом в Англии так же как у нас в России целенаправленно велась деятельность по сбору и сохранению рукописных текстов этого рода. Откройте страницу двадцать – биографии и достижения знаменитых коллекционеров – Генрих VII, Томас де Кобем, Ханс Слоун, Джованни д'Анастази, Джон Пирпонт Морган, Бенджамин Кенникотт. Это они раскопали неизвестные пока дневники Анны Болейн, Исаака Барроу, Бальтазара Коссы[24], утерянные письма Макиавелли к Франческо Веттори. Это лишь немногое, что может быть спрятано в библиотеке. Оперативные данные, как была получена информация о Хранилище 10Z, режим охраны объекта – все это прочитаете позже. Теперь самое главное. Вы согласны?

Гриша закашлялся. То, что поведал Андреев, представилось в виде ноздреватого, сильно протухшего куска сыра промышленной величины. Килограмм сто не меньше – с неизвестными лакунами, многочисленными эпицентрами гниения и вкраплением инородных, совершенно несъедобных субстанций: