Развиртуализация. Часть первая - страница 30

Седьмое – «ты уже это говорил». Это о тех историях, которые я по второму разу рассказываю.

Шестое место – «как в лужу». В этом весь я – забыв фактуру, забыв реальные факты с умным видом доказывать очевидную для собеседника ахинею. «Дяденька, мне ли не знать, что Ян Жижка в Грюнвальдской битве потерял оба глаза[51]».

Пятое – файлы. Файлы – моя беда. Их у меня много. Они приведены в системы на множестве носителей. Системы изменяются. Поиск нужного файла обычно длится годами.

Четвертое место – это рассказы Шняги. Я очень переживаю, когда начисто забываю то, о чем она мне поведала. Неловко смотреть в ее глаза и молчать в ответ на: «я же только что тебе об этом рассказывала».

Третье – банальное «как я мог забыть паспорт/права/ключи/эту идиотскую справку» со всеми вытекающими неприятными последствиями.

Почетное второе место – история похождения в район пакгаузов г. Гамбурга. Проплутав в этом монументальном месте часа четыре, они со Шнягой отошли на 2–3 квартала и, сделав петлю, чудесным образом снова вышли к пакгаузам – огромным зданиям из красного кирпича, уникальным в своем роде. Рядом широкий канал – сориентировался бы даже ребенок.

Гриша внимательно всмотрелся в открывающуюся панораму, потом в карту и уверенно заявил (искренне веруя, что они вышли к какому–то другому столь же чудесному месту в Гамбурге): «Это не пакгаузы!».

Наконец, первое…

– Почему никто не идет? – прервал Гриша затянувшееся молчание.

– Должен кто–то придти?– вопросом на вопрос ответила Наталия.

Гриша не нашел объяснения. Поразмышляв, он предложил версию:

– Проникновение со взломом. Наш бэк офис обесточил охрану. Мы вволю намелькались перед видеокамерами. В хранилище действительно имеются ценные экземпляры всевозможной средневековой поебени[52], о которой мечтал Андреев, – Кутялкин похлопал по баулу под собой. – В конце концов, сам ОСА. Он не допустит такого бесславного завершения операции. Мало?

Мисс Грэмл растянула уголки рта, изображая улыбку. Её глаза остались мертвы:

– У меня есть миллион версий, почему за нами не пришли, но развлекать баловать ими такого недотепу как ты не стану. Поразмышляй сам. Во–первых, секьюрити. Мы слышали треск электрошока, потом видели мирно заснувших охранников. Не факт, что кто–то сделал им бобо. Может, это их любимое развлечение – играть тряпичных кукол в домашнем кинотеатре. Во–вторых, видеокамеры. Если бы ты не был тугодумом, то уже перечислил бы возможные мотивы и способы удаления записей. В–третьих, рукописи. Возможно, они и ценные, но мы пока их не вынесли. И вроде бы уже не собираемся. Не исключено, что содержание документов очень неудобно для тех, кто всё это время сохранял тайну о хранилище. Поэтому если мы примемся поедать пергамент на глазах восторженных кукловодов, то просто сыграем им на руку. Они начнут веселиться даже больше, чем узнав об отчаянных русских медвежатниках, не одолевших защелку замка. Мало?

– Ты про Андреева забыла?

– С Андреевым можно договариваться. И не только близким по духу единомышленникам.

– И всё–таки – мы сидим в подвале. От этого факта не отвертеться тем, кто оказался в курсе.

– В Гуантаномо тоже сидят люди. И многим об этом известно. Как–то вертятся. Откуда ты знаешь, может быть во многих исторических казематах, в подвалах Петропавловки, Лувра и Кремля сейчас рефлексируют такие же трехнутые искатели приключений и не знают, как выбраться на свет Божий, как повернуть собачку замка? Представляешь, сколько выгод можно извлечь из их неуютного расположения?

– Не представляю, – отрезал Гриша. Ему стало тошно от демагогии Мальвины еще и потому, что многое из сказанного имело право на жизнь.

– Первое. Искателей не нужно выкуривать из казематов, посвящая в эти операции посторонних людей, поднимая шум в популярных исторических местах, вызывая истерическое внимание и буйство прессы. Намного проще сделать так, чтобы о сидельцах знало как можно меньше народу. Ты сомневаешься, что Лешему и Арикату сложно отвертеть голову? С нами еще проще – немного терпения, и физиология завершит дело. Останется только убрать косточки, вынести дерьмо, проветрить помещение, поставить книжки обратно на полку, списать те рукописи, которые мы скушали.