Развиртуализация. Часть первая - страница 29
Эти документы (рассредоточены на разных полках, разных стеллажах, аккуратно сложены в номерных папках с веревочками… думать о системе хранения нет времени) он перебрасывал Наташе, не испытывая никакого трепета – исключительно стремление поскорее закончить работу и вырваться наверх.
– Восемь минут, – взглянув на секундомер на часах, крикнул Гриша и бросился ко второму стеллажу. Необходимо ускориться! Теперь он не выбрасывал книги, не разгребал полки, а просто выхватывал всё, что успевал заметить. Не до жиру.
– Пять минут, – осталось два стеллажа. С ужасом он ожидал, когда раздастся требовательный стук в дверь (ключ обходчика по стальным колесам) и заорет мегафон.
«Не успею. Закон подлости – все самые древние и мрачные тайны Средневековья останутся напоследок», – и Гриша набросился на крайний стеллаж, оставив без внимания средние ряды. Прополз у нижней полки, пропрыгал у верхней, выхватил пару пергаментных стопок и побежал к столу.
– Уходим! – они смахнули со стола то, что отобрала Наталья, в огромные баулы, закинули их на плечи, Гриша повернул вертушку, потянул дверь. Она осталась в проеме как влитая. Он снова покрутил вертушку, присел, взглянул в прорезь замка – его лишь немного повредило взрывом. В крошечном отверстии стеной стояла кромешная тьма.
Звать на помощь было бесполезно – Арикат и Леший должны были уйти из библиотеки сразу после проникновения самоубийц в хранилище.
Кутялкин посветил мобильником – и не смог понять, отщелкнулся ли язычок.
Сердце окончательно сбилось в аритмию, затрудняя дыхания, кружа голову. Пришлось ртом хватать воздух. Задрожали руки, словно его уже повели в пыточную SAS. Он продвинул комок голосовых связок:
– Во, дурак! – заорал он в отчаяние и захлебнулся в попытке объяснить то, из–за чего мысль пульсировала с отчаянием и тоской. Чуть успокоившись, объяснил. – Из–за взрыва разворотило замок. Я его закрыл. Ригель вероятно перестал срабатывать. Кретин! Олух! Геростратишка!
Наталия ответила спокойно. Она вообще вела себя отстраненно – опустила к ногам сумку и в отличие от Гриши стояла неподвижно, не суетилась.
– По плану – если не будет надежного замка, мы какие–нибудь подпорки придумаем. Если дверь с петель отлетит, завалим чем–нибудь проём. Ты сделал всё правильно. Кроме того, что притащил меня сюда.
Гриша сполз по стене, схватился за голову, пытаясь что–то придумать («я и дверь, дверь и я – предельно жестокие композиции»). Просидев минуту, он разогнул скрепку, потыкал ею в прорезь замка. Потом вновь бросился на броню и повторил прежнюю последовательность манипуляций.
– Помоги, – рявкнул он, и они опять тянули капризное железо.
Потом Кутялкин снова уселся на пол, снова закрыл лицо руками.
В течение следующего часа он периодически нападал на дверь, дергал, пинал, бился как рыба об лёд, заглядывал в замочную скважину, ругал себя, Ариката, Андреева, Павлова, Лешего и Томаса де Кобэма[50]. Наташу, предусмотревшую крах операции, он предпочитал не упоминать.
Всё это время Кох спокойно сидела на крышке стола, копалась в своём мобильном и молчала. Наконец, она процедила:
– Ты бы, разведчик лихой, поменьше свистел. Здесь могут быть видеокамеры и звукозапись. Лучше помоги мне точно выставить часы на мобиле. Хочу подсчитать, сколько тысячелетий потребуется добрым масонам, чтобы придти сюда и освободить нас. Если к тому времени, будет, что освобождать.
Стоимость золота 3820 долларов США за тройскую унцию
Чтобы хоть как–то успокоиться, Кутялкин целый час составлял ТОП–10 драматических провалов в своей памяти и ошибок, случившихся за прошедшую жизнь. Он подстелил под себя баул с рукописями, чтобы мягче думать и начал:
«Итак, десятое место присваивается тем случаям, когда я забывал имена, отчества, даты рождения знакомых мне людей. Особенно обидные ошибки случались с детьми родственников и друзей. В их именах я давно и безнадежно путаюсь.
Девятое место занимает мой мобильник. Нет такого места на Земле, где я его бы не забывал.
На восьмом месте у нас «Передаст». Здесь моя индивидуальная патология – стоит кому–то попросить меня что–то кому–то передать или сообщить – я мигом забываю. Если записываю – теряю бумагу. Если просят «только не забудь», скорость забвения только ускоряется.