Революция 20 - страница 12

— А рассудительности не хватало!

— Хватало, да еще как! Мы действительно обязаны были соблюдать график, даже если это грозило нам гибелью, потому что срыв графика, безусловно, погубил бы нас.

— Да, но с таким человеком…

— Такой человек был просто необходим, неужели вы не понимаете? Нас погубило Солнце и еще эта поверхность. Пожалуй, мы обрекли себя на гибель уже в тот день, когда начали этот поход, — Клэни перегнулся через стол, глядя на Бэрона чуть ли не умоляюще. — Мы этого не понимали, но так было, было. Есть места, куда человек не может проникнуть, бывают условия, которых ему не выдержать. Тем суждено было погибнуть, чтобы узнать это. Мне повезло, я вернулся. И я пытаюсь внушить вам то, что я понял там, — ни один человек никогда не пройдет через Солнечную сторону.

— Мы пройдем, — сказал Бэрон. — Это не будет увеселительной прогулкой, но мы пройдем.

— Ну ладно, предположим, пройдете, — неожиданно согласился Клэни. — Предположим, я ошибаюсь, и вы пройдете. Что дальше?

— А дальше — Солнце, — ответил Бэрон.

Клэни медленно закивал головой.

_ Ну да, конечно, Солнце, что же еще… — Он рассмеялся. — Всего доброго, Бэрон. Приятно поболтали, и все такое. Спасибо за внимание.

Он поднялся, собираясь уйти, но Бэрон схватил его за руку.

— Еще один вопрос, Клэни. Зачем вы пришли ко мне?

— Хотел отговорить вас от самоубийства, — ответил Клэни.

— Лжете, Клэни, — сказал Бэрон.

Клэни долго смотрел на него в упор. Потом снова плюхнулся в кресло. В его бледно-голубых глазах можно было прочесть и поражение и что-то еще, совсем иное.

— Ну?

Питер Клэни беспомощно развел руками.

— Когда вы выступаете, Бэрон? Возьмите меня с собой…

Дневник Эми Бэллэнтайн, отрывки из которого мы публикуем, никогда не был написан. Отчет о событиях и впечатлениях хранился в ее памяти в упорядоченном виде около девяти лет (она затрудняется сказать, когда начала вести его). Важно понимать, что доля неточности в публикации, предпринятой нами, неизбежна.

Вторник, 16 мая. Сегодня, около двух часов, вернулся из Бостона Лэмбертсон. Он выглядел уставшим; кажется, я никогда еще его таким не видела. Но это была не просто усталость. Может быть, злость, последствия нервного срыва? Трудно сказать. Больше всего это было похоже на поражение. Выйдя из вертолета, он сразу же пошел в свой офис, даже не заглянув в лабораторию.

И все-таки хорошо, что он вернулся! Пока его не было, я успела перевести дух. Когда Лэмбертсон уехал, его заменил Дейкин, но его, бедняжку, нельзя принимать всерьез. Так иногда хотелось поддеть его и посадить в лужу. Целую неделю я почти ничего не делала. Но вот Лэмбертсон вернулся. Он выжмет из меня все соки, но я все равно рада. Никогда бы не подумала, что так буду скучать без него.

Сейчас Лэмбертсону следует отдохнуть, если он вообще отдыхает! А мне, главное, узнать, зачем он ездил в Бостон. Причем, ездил он явно не по своему желанию.

Я хотела считать с него всю информацию, но подумала, что его это разозлит. Лэмбертсон не желал разговаривать. Он даже не сказал мне, что вернулся, хотя знал, что я засекла его на дороге еще за пять миль. (Я уже могу это делать благодаря Лэмбертсону. Расстояние для меня ничего не значит, если я о нем не думаю.)

Но все же мне удалось снять какие-то обрывки мыслей с поверхности его сознания. Что-то обо мне, о докторе Кастере и об этом противном коротышке Эронсе, или Бэронсе, или еще как. Не могу вспомнить, но я о нем уже слыхала. Надо покопаться.

Но если он видел доктора Кастера, почему мне об этом не говорит?

Среда, 17 мая. Это был тот самый Эроне, которого я видела в Бостоне. Теперь мне ясно: произошло что-то неладное. Я знаю этого человека. Я запомнила его давно, еще в Бердсли, задолго до того, как попасть в Центр исследований. Он был консультантом по психиатрии, и вряд ли я смогу забыть его, даже если очень захочу!

Вот почему я уверена, что все складывается неважно.

Лэмбертсон встречался и с доктором Кастером, но начальник послал его в Бостон потому, что с ним хотел поговорить Эроне. Я не должна была знать об этом, но вчера вечером Лэмбертсон спустился к ужину. Он даже не посмотрел на меня, подлец. Я поймала его. Я предупредила его, что собираюсь подсмотреть, а потом мигом считала его, пока он не перескочил на бостонское движение. (Он знает, что я терпеть не могу машин.)