Революция 20 - страница 15
— Он хочет, чтобы ты работала над улучшением человека, — сказал Лэмбертсон. — Его заклинило на гипотезе латентности. Он считает, что в каждом человеке есть скрытый пси-потенциал, а чтобы вытащить его наружу, необходим мощный стимул от того, кто обладает этим потенциалом в полной мере.
— Да, — сказала я. — Вы тоже так думаете?
— Кто знает? — Лэмбертсон со злостью стукнул карандашом по столу. — Нет, я так не думаю, но какая разница. Никакой! Ведь это не значит, что я прав. Никто не знает ответа — ни я, ни Эроне, никто другой. И Эроне хочет найти ответ с твоей помощью.
Я медленно кивнула:
— Понятно. Значит, меня хотят использовать как совершенный электростимулятор. Догадываюсь, что вы ответите Эронсу.
Он молчал, и я не могла его прочесть. Затем он посмотрел на меня:
— Эми, я не уверен, что мы можем ответить ему именно так.
Я уставилась на него:
— Вы хотите сказать, что он может меня заставить?
— Он говорит, что ты находишься на содержании у государства. Оно обеспечивает тебя всем необходимым, заботится о тебе, а следовательно, имеет право пользоваться твоими способностями. Ты нуждаешься в опеке и защите. Ты и сама знаешь, что за этими стенами тебе не выжить.
Я остолбенела:
— Но доктор Кастер…
— Доктор Кастер пытается помочь. К сожалению, у него не все получается. Если получится — тогда другой разговор. Но я не могу без конца отбиваться, Эми. У Эронса мощные аргументы. Ты — «пси-хай». Такой совершенной, открытой, пластичной психической организации еще не встречалось. Ты первая. Раньше у некоторых обнаруживали способности, но они не умели ими управлять. А ты умеешь, и на высочайшем уровне. Ты есть, и ты — единственная.
— Но со мной произошло несчастье, — возразила я. — У меня смешались гены.
— Тебе отлично известно, что это не так. Мы знаем твои хромосомы лучше, чем твое лицо. Они такие же, как у всех. Нет никаких оснований предполагать, что у твоих детей пси-потенциал будет больше, чем, например, у Чарли Дейкина. Когда ты умрешь, все кончится.
Какая-то волна поднималась во мне, и я не могла больше сдерживаться.
— Вы считаете, что я должна работать на Эронса? — подавленно спросила я.
Он колебался.
— Боюсь, тебе придется. Рано или поздно. У Эронса есть несколько кандидатов в Бостоне. Он уверен, что они латенты. Он уже переговорил с нашим директоратом. Он убедил их, что ты сможешь работать с его людьми, развивать их, что ты сможешь открыть дорогу в мир нового человека.
Терпение мое лопнуло. Дело не в Эронсе, не в Лэмбертсоне, не в Дейкине, вообще не в ком. Дело во всех них, целой толпе, растущей из года в год.
— А теперь послушайте меня, — сказала я. — Кто-нибудь из вас хоть раз поинтересовался, чего хочу я? Хотя бы раз, когда вы отдыхали от великих забот о человечестве, такая мысль приходила вам в голову? Кто-нибудь задумался о том, что со мной происходит, с тех пор как все началось? А не мешало бы подумать. И немедленно!
— Эми, ты знаешь, я не хочу давить на тебя.
— Послушайте, Лэмбертсон. Мои родители избавились от меня, когда поняли, что я не такая, как все. Вы знали об этом? Они ненавидели меня, потому что я их пугала! Меня это не шибко расстраивало — мне казалось, я знаю, из-за чего они меня ненавидят. Я даже не плакала, когда уезжала в Бердсли. Они собирались навещать меня каждую неделю, и знаете, сколько раз они удосужились приехать? Ни разу! А в Бердсли Эроне обследовал меня и сделал заключение, что я калека. Тогда он ничего обо мне не знал и решил, что «пси» — это дефект. С этого все и началось. В Бердсли я делала то, что требовал от меня Эроне. И никогда того, что хотела сама. А потом появились вы. Я переехала в Центр и стала делать то, чего хотели вы.
Я понимала, что обижаю его. У меня даже не было такой цели — обидеть его, обидеть всех.
Он качал головой, не отрывая от меня взгляда:
— Эми, будь справедлива. Я старался. Ты знаешь, как я старался.
— Старались — что? Развить меня? Верно, но зачем? Научить пользоваться своими способностями? Да, но зачем? Разве вы это делали для меня? Неужели? Или это была такая хитрость, как и все остальное, чтобы сделать меня удобнее в обращении?