Ринго Старр - страница 46

— Это все равно что попасть в новый класс, — рассуждал Старр. — Все знают всех, кроме тебя.

Ринго был самым старшим из битлов и единственным, в ком не было примеси ирландской крови, а значит, и лукавства. Кроме того, от него не было никакого толку в смысле пения: его голос абсолютно не сочетался с остальными тремя, когда те записывали в студии трехголосные вокальные гармонии, настолько отточенные тысячами «живых» выступлений, что идеально ложились на пленку.

Стараясь не вмешиваться со своими глупостями в работу остальных битлов, Ринго получил прекрасную возможность дать каждому из них подробную характеристику. Легче всего он сходился с избирательно дружелюбным Харрисоном, который, играя на гитаре лучше Леннона и Маккартни, по возрасту и интеллектуальному развитию уступал и тому, и другому; композиторский союз Пола и Джона всегда служил для Джорджа источником эмоционального замешательства. Не имея возможности проникнуть в эту «касту внутри касты» Леннона — Маккартни, Джордж боготворил рассеянного Джона, для которого он был «надоедливым ребенком, вечно болтающимся под ногами». Из–за того что у Харрисона сложились более близкие отношения с Маккартни — еще со времен учебы в ливерпульском институте, — Джордж оказался в положении младшего брата, для которого средний брат — непреодолимый барьер на Пути к старшему.

Ринго тоже, хотя и в меньшей степени, чем Харрисон, восхищался Ленноном, который был «нулевым» гитаристом, зато блестяще справлялся с ролью рок–вокалиста: он инстинктивно — пускай довольно грубо — умел подчинять себе публику, разъяряясь до такой степени, что, по словам Боба Вулера, «производил впечатление действительно жесткого парня». Такое поведение на сцене явно шло вразрез с его строгим воспитанием представителя среднего класса, которое он получил, живя в Вултоне, пригороде Ливерпуля. Учась в художественном колледже, Джон слыл остряком, который частенько срывал лекции; всем казалось, что в его прищуренных близоруких глазах (Леннон был слишком самолюбивым, чтобы носить очки) таится постоянная усмешка.

Джон был прекрасным карикатуристом, а кроме того, писал сюрреалистические рассказы и бессмысленные стихи, которые Старр в своих ранних интервью национальным газетам охарактеризовал как «самые странные из тех, какие когда–либо сочиняли, но, очевидно, без них Джон бы просто свихнулся». Ринго вежливо хихикал, когда Леннон рассказывал о том, как он изобрел название группы:

— Мы думали о разных ползучих тварях, а потом добавили немножко бита (beetles— англ, «жуки», beat— «бит». — Прим. пер.).

Для Джона Хатчинсона самой «ползучей тварью» в «The Beatles» был Пол Маккартни, которого он называл «ничтожеством с законченным средним образованием»; более дипломатичный Ринго охарактеризовал Пола «очаровательно неискренним». Маккартни определенно имел право на такое поведение, ведь он, во–первых, был самым музыкально одаренным из всей четверки, а во–вторых, он был единственным из них, кто внешне напоминал Элвиса. Молодой человек с наиболее ярко выраженными гетеросексуальными наклонностями, Маккартни обошел остальную троицу и по числу любовных побед, заставляя своих клеветников завидовать ему черной завистью. Коллеги по группе называли Пола главным зачинщиком интриг и раздоров внутри коллектива, зато благодаря его красноречию и обаянию «The Beatles» пользовались благосклонностью менеджеров и импресарио всех мастей.

В творческом союзе Леннон — Маккартни Пол был более плодовитым, чем Джон; сингл «Love Me Do» был лишь надводной частью айсберга. Конечно, и до них в Ливерпуле существовало великое множество поп–композиторов, в чем была немалая заслуга Mersey Beat, некоторые из них даже писали песни для других исполнителей: Стюарт Слэйтер из «The Mojos» — для «Flamingos» Фэрона, а Ли Кертис — для Расса Конуэя, впрочем, безрезультатно. Никто из них не пользовался столь внушительным коммерческим успехом, какого достигли Леннон и Маккартни к 1963 году. Любимая песня Старра, энергичная «I Saw Her Standing There», была наиболее удачной из всех кавер–версий, сделанных