Ринго Старр - страница 47
Включая в свой концертный репертуар все больше и больше собственных сочинений, Джон и Пол «отдавали» другим исполнителям вещи, которые уже не подходили им для исполнения. Они пообещали отдать Берил Марсден «Love of the Loved», но потом Брайан Эпштейн настоял на том, чтобы передать песню Силле Уайт. Впоследствии она стала Силлой Блэк — после того, как она и другие ливерпульские музыканты, включая «Gerry and the Pacemakers», «The Big Three», «Billy J Kramer» и «Fourmost» Билли Хэттона, подписали контракт с компанией Эпштейна NEMS Enterprises.
Вне зависимости от того, насколько успешно шли дела у всех этих исполнителей, профессиональным и личным приоритетом для Брайана Эпштейна всегда оставались «The Beatles». Группа не была в восторге от его идеи превратить их в «причесанный» поп–ансамбль, но все возражения утихли, как только Брайан договорился с Джорджем Мартином о контракте на выпуск двух синглов и продолжении сотрудничества с группой, если пластинки будут продаваться успешно.
Если по идеальному произношению Джорджа Мартина невозможно было распознать в нем выходца из низов северного Лондона, то определить ливерпульское происхождение Эпштейна мог только профессионал. Брайан родился в Дингле, а его детство прошло в Чайлдуолле — еще более рафинированном районе, чем Вултон. Когда в небе над Ливерпулем появились первые фашистские самолеты, Эпштейны переехали в съемную квартиру в Сауспорте и оставались там до 1944 года. Брайан, которому к тому моменту исполнилось десять лет, прошел через несколько дорогих интернатов, где приверженцы антисемитизма и гомосексуальной любви сделали из него того, кем он впоследствии стал. Затем была недолгая служба в армии и плодотворный год в Королевской академии драматического искусства.
В 1961 году Брайан по мере возможности пытался навести порядок в делах семейной компании по продаже мебели, занимая должность директора. Параллельно он исполнял обязанности менеджера по продажам в филиале музыкального отдела NEMS, который располагался в центре Ливерпуля.
Возможно, именно сочетание «профессиональной скуки» и нереализованных творческих амбиций привело двадцатисемилетнего Брайана — с его строгим костюмом и аккуратной прической — в удушливый подвал Cavern и стало решающим фактором, который укрепил его в решимости сделать из «The Beatles» поп–звезд. Хотя Ринго все еще не был «полноценным» битлом, Брайан посчитал своим долгом позвонить Элси и Хэрри — как и опекунам Джона, Джорджа, Пола и Пита — с целью развеять их опасения относительно дальнейшей карьеры их ненаглядных чад. Грейвзы все еще не оставляли надежды пристроить сына к Ханту, однако быстро успокоились, узнав, что «у руля» «The Beatles» теперь стоит аккуратный, правильно говорящий мистер Эпштейн, очаровательный, великодушный, искренний и лишенный всякого корыстного интереса, в отличие от Вайолет Колдуэлл и Питера Экхорна.
Его отношение к новому битлу, возможно, было столь же неопределенным, как и отношение Нейла, но Брайан сразу понял, что Ринго не способен поднять бунт на корабле Леннона и Маккартни, который поначалу относился к Старру как к домашнему животному — «преданному спаниелю», а иногда как к мальчику для битья (конечно, метафорически).
«Если что–нибудь не так, — зло шутил Леннон, — мы все можем обвинить в этом Ринго. Ведь он здесь именно для этого».
Уступчивый и безответный, Ринго поначалу не возмущался саркастическими заявлениями Джона и снисходительным обращением Пола. С упорством, достойным лучшего применения, Старр избегал всевозможных конфликтов и, более того, всячески пытался снискать их расположение, не говоря уже о том, что он пунктуально разучивал их песни.
Больше всего ребят раздражала его нервная привычка пытаться воспроизвести ощущение от шутки, которая когда–то его рассмешила, повторяя ее несколько раз. Однажды, чтобы повеселить своих новых коллег, Старр решил пожертвовать для этого хорошим мнением о нем одной из поклонниц: он растрепал ее аккуратно уложенную дорогую прическу; затем, во время ожесточенных споров Леннона, Маккартни и Эпштейна с Сэмом Личем по поводу предоплаты за концерт в одном из залов Ливерпуля, подростки, стоявшие в очереди за билетами, хихикали, толкали друг друга локтями и показывали пальцами на Ринго, который ходил вокруг с плакатом: