Роман одного открытия - страница 44

— Кто от тебя требует, чтобы ты знал всех! Я только думал… Но, — с внезапной усталостью в голосе сказал финансист, — наш разговор исчерпан. Больше тебя не задерживаю. Ты можешь мне позвонить через несколько дней?

— Я всегда к вашим услугам, дядя, — предупредительно заявил доктор, готовясь уходить.

— Постой, — щелкнул пальцами Ивар Гольдман, — была у меня к тебе просьба, а я забыл.

Старик бросил быстрый взгляд исподлобья на доктора, он шепотом сказал раздельно, нажимая на каждый слог:

— Мне бы хоть одну ампулу… Белиновского изобретения… утопина…

Доктор пристально смотрел в глаза Ивару Гольдману. Легкая краска вновь залила его щеки и потом отхлынула.

— А может быть и все, — процедил сквозь зубы доктор.

— Все… как?

— Все ампулы.

— Умен, нечего и говорить, умен. Дьявольские рога! — неожиданно взвизгнул финансист. — Пусть будет так!

Доктор уставился на ковер.

— А что вы даете? — холодно спросил он, не глядя на финансиста.

— Женщину и командировку.

— Женщину?

— Женщина, это не существенно, не настаиваю…

— Командировка — куда?

— В Америку. В Соединенные Штаты, — спокойно сказал финансист и быстро протянул руку к коробке.

Глаза доктора загорелись. Зрачки хищно, как у зверя, предчувствующего добычу, расширились. Он глубоко вздохнул.

— На сколько времени?

— Если хочешь, навсегда. Я гарантирую тебе грандиозную карьеру.

Ивар Гольдман искоса взглянул на доктора, встал и заговорил, горячо жестикулируя:

— Куда, куда хочешь?.. В Санта Круц или Сан-Франциско? В Чикаго на Мичигане? В Нью-Йорк?.. В Калифорнию, Вирджинию, Массачусетс?.. Куда хочешь, путевка тебе обеспечена… Дьявольские рога!

Доктор встал, отвесил глубокий поклон, пожал протянутую ему руку и выпрямившись, бесшумно исчез за тяжелой, обитой кожей, дверью кабинета.

— Вот повезло… Черти рогатые! Не часто выпадает такая счастливая планида. Нужен острый глаз — не промахнуться… А мы, каиновы дети, проклятые Иеговой… в поте лица… чер… — старый делец вдруг умолк и захрипел, а голова упала на грудь.

Хрипение смешалось с тихим журчанием водной струи, которая преломлялась всеми цветами радуги на кроваво-красном фоне гобеленов. Бронзовая ящерица все так же смотрела на мраморное колено прекрасной Венеры.

Сон Ивара Гольдмана был весьма краток. В кабинет откуда-то проникала тихая музыка, которая постепенно звучала все громче и громче, пока наконец не оформилась в несколько ярких музыкальных серпантинов, заставивших старика поднять сонную голову и бросить быстрый взгляд на хронометр.

— Пора!..

Он нажал кнопку звонка. Человек в ливрее вырос перед ним, вытянутый в струнку, охваченный единственным желанием услужить.

— Машину! — резко хриплым голосом приказал Ивар Гольдман. Он закашлялся и быстро протянул руку к коробке с конфетами.

Быстро семеня ногами старый делец вышел из кабинета и спустился на подъемной машине на площадку парадного входа в здание.

У тротуара уже ждала огромная серо-синяя машина «Ройл-Ройс». Услужливая рука лакея открыла дверцу. Ивар Гольдман, злобно озираясь, опустился на мягкое сиденье. Машина с места бесшумно понеслась по блестящему асфальту улицы.

Когда автомобиль подъехал к огромному монументальному зданию с тяжелыми дорийскими колоннами, Ивар Гольдман снова посмотрел на часы.

— Пора, — едва слышно повторил он, как заученный урок.

Огромный вестибюль здания также был украшен тяжелыми мраморными колоннами. Темно-красные толстые дорожки вели к широкой лестнице. В стороне у решетки подъемника, на освещенной матовой дощечке выскакивали цифры этажей.

Иван Гольдман вошел в полированный ящик и в зеркале увидел отражение своей напряженной физиономии. Он саркастически усмехнулся и, ткнув пальцев в отражение, пробормотал:

— Ты им покажешь… Дьявольские рога!..

Подъемник слегка дрогнул и остановился. Чья-то услужливая рука открыла дверцу.

Ивар Гольдман быстро шел по широким безлюдным коридорам, покрытым дорожками. Мягкое освещение приятно отражалось на молочно-опаловой мраморной облицовке стен. В коридоры выходило много дверей темно-красного дерева.

Одна дверь открылась. Ивар Гольдман усмехнулся и быстро вошел в широкий зал, в глубине которого тяжелый занавес густого малинового цвета прикрывал вход в другой зал, из которого неслись плотные звуки джаза. У занавеса предупредительная рука приняла у финансиста шляпу и перчатки и он исчез в блестящем и шумящем музыкой и смутным говором, ярко освещенном зале.