Роман тайн «Доктор Живаго» - страница 28
– Вот потому вы и пришли ко мне, – Куккабуррас довольно погладил бархатную тряпочку на глазу. Ни с того, ни с сего, он с непонятной обидой растолковал: – Это чрезвычайно редкая разновидность бархата, им можно прочищать все – уши, мониторы, телеэкраны…
Своими словами он напомнил Амбигуусу-младшему вымыть уши, разбудил задремавшего черта, и тот, прислушавшись, посулил Куккабуррасу веселую житуху.
– А у нас – чрезвычайно редкая разновидность химических соединений, – вот предмет, внимание к которому вернул ему Гастрыч, ибо мавр по фамилии Извлекунов свое дело сделал и волен, обязан был уползать в ему приличествующую тараканью щель-нишу, нищую щель.
– Ах, разумеется, – Эл-Эм закурил, как всем почудилось, сам себя, потому что мгновенно окутался дымом Эл-Эм. – Ваш препарат. Между прочим, позвольте спросить: где сейчас находится ваш циркач, так ловко нагревший ресторан? В багажнике? Исключено. Мои люди весьма наблюдательны.
– Он сидит у нас дома, – молвил Амбигуус-старший. – Со своею женою. Он вообще никуда не выходил, и там подтвердят…
– Братья?
– Во грибе, – согласился Гастрыч.
– Вы все увидите, почтеннейший Куккабуррас, – Извлекунов примкнул к беседе, видя, что инициатива заново уплывает в руки Гастрыча. Но он поторопился, потому что в доме Амбигуусов Эл-Эм увидел нечто весьма для себя нежелательное.
Квартирная дверь была распахнута настежь, на лестнице топталась дворничиха и заглядывала внутрь. Там, внутри, расхаживал участковый уполномоченный. Оказалось, что негодяй, которого Гастрыч уже единожды поучил уму-разуму, не угомонился и настучал на трупный запах, ядом якобы расстилающийся из-под двери и отравляющим туманом ползущий по лестнице.
Дверь в сортир была распахнута.
Анюта Амбигуус, Кушаньев, Крышин-Ключевой и Краснобрызжая бестолково оправдывались, тыча растопыренными пальцами в поляну, окружившую санитарную емкость снежным налетом, напоминавшим свежую проказу не из детских забав, а из курса инфекционных болезней.
– Это грибки, шампиньоны, – втолковывала Анюта.
– Здравия желаю, – Гастрыч переступил через порог. – Здоров, участковый! С чем пожаловал?
Куккабуррас скрючился совершенно. Его мудреное имя, хотя и не числилось сейчас в ориентировках, уже не однажды звучало в милицейских кругах. Но взгляд участкового скользнул, скорее, не по нему, а по трости, прикидывая, потянет ли та на оружие.
– Пахнет у вас тут, граждане, – мрачно сказал участковый. – И запах знакомый. Хозяин пришел?
– Хозяин я, – Артур Амбигуус-старший выдвинулся вперед. – Вы посмотрели бы лучше, гражданин участковый, что в лоджиях делается, у милых моих соседей. «Мы купили пианино» – это пустяки. И свиней-то выращивают, и гусей. Недавно лошадь заржала, я лично слышал. В три часа ночи. И цокала. И покрывала коня. А вы придираетесь к безобидным грибам… Всяк по-своему кормится.
– Я все-таки хотел бы задержаться и осмотреть помещение на предмет упокойника, – не соглашался и упорствовал участковый. – Выйдут неприятности, если вы помешаете мне это сделать, хотя, конечно, я пока еще не располагаю ордером.
– Какой слог для сотрудника милиции, – восхитился Гастрыч. – Университет миллионов?
– Да ради бога, – всплеснула руками Анюта, и сразу поверилось, что она не прячет скелеты в шкафы. – Смотрите, сколько угодно, Аверьян Севастьяныч.
Тот недоверчиво втянул воздух столь глубоко, что не сдержался, и общая атмосфера ухудшилась, но ненамного.
– Я посижу в лимузине, – шепнул Куккабуррас, разворачиваясь на трости, но мощная лапа Гастрыча легла ему на плечо.
– Обождите, – ласково прошелестел Гастрыч. – Ничего страшного не происходит, вам ничто не грозит. Вас не тронут, вы им не интересны.
Эл-Эм остановился, готовый, однако, бежать и, по причине скрюченности, петлять по первому же сигналу.
Крышин и Ключевой откровенно любовались немолодым, но неизбежно умудренным до изношенности участковым.
– Кобура лишняя, – шепнул Крышин, и Ключевой согласно кивнул, размышляя о платоновской любви к сединам. За нею следовала уже любовь к абстрактной идее, но с этими вещами у него пока не было связи: досократовский возраст.