Роман тайн «Доктор Живаго» - страница 29
Аверьян Севастьяныч проследовал в спальню, где действительно пораспахивал шкафы, заглянул под кровать, поискал кровавые пятна. Очень внимательно исследовал ванну, рассчитывая найти там зарубки от мясницкого тесака. Надолго задержался в лаборатории Амбигууса-младшего.
– Студент второго курса химического факультета, – немедленно отрапортовал сообразительный Артур-младший и сунул участковому просроченный студенческий билет.
Аверьян Севастьяныч взял пальцем какого-то порошка, лизнул и скривился, увидев, что это не героин и не кокаин. Это был кокаин, просто Амбигуус еще не успел довести его до ума.
– Много вас здесь, – изрек участковый уже не без жалобы в голосе.
Анюта Амблигуус вынесла ему стакан с ломтиком красного перчика.
– Эх!.. – Тот, наконец, снял фуражку и присел к столу. – Шампиньоны, говорите. А как же СЭС? Вы имеете разрешение?
– Вопрос двух часов, – Гастрыч поднял обе руки. – Возможно, трех.
– Это же не запрещено? – улыбнулся нарколог Амбигуус.
– Добро, – Аверьян Севастьяныч выпил стакан, прощально и ловко хрустнув перчиком.
Слово не воробей, к тому же оно материально. Сказав «добро», участковый подобрел на глазах.
– Ну, хорошо, – он встал и надел фуражку, прихватил папку. – Я вижу, что ничего разлагающегося у вас тут нет. Конечно, огород не предусмотрен…
Обнаглевший Гастрыч, напрочь забывший, с кем он имеет дело, пощелкал пальцами в сторону короля преступного мира. Куккабуррас, как припрятанного туза, шулерски вытянул стодолларовую купюру. По мере своего перемещения от короля к милиционеру, купюра магическим образом, незаметным даже для дающей шулерской руки, сменилась и превратилась в тысячерублевку, которую Гастрыч почтительно вложил Севастьянычу в нагрудный карман. Он побоялся, что Севастьяныча поразит сумма, и тот решит, что дающему есть, что скрывать.
– Ну, я пойду, – откозырял полностью удовлетворенный участковый, которому даже отшибло разум и нюх. Он больше не чувствовал никакого неприятного запаха. – А вашему соседу я передам…
– Не надо, – придержал его Гастрыч, лучась недавно изреченным добром. Он отражал его, произнесенное. – Мы сами с ним побеседуем, дружелюбно и по-соседски, как полагается цивилизованным людям.
Участковый вышел на лестничную площадку и шуганул дворничиху.
– Делом займись! – рявкнул он. – Гляди, сколько свинства кругом! – А Гастрычу посоветовал: – Вы все-таки, именно что цивилизованно, постарайтесь, чтобы никаких от него не было заявлений… о членовредительстве, оскорблении действием и словом….
– Не тревожьтесь, – Гастрыч деликатно подталкивал участкового в спину. – Никаких заявлений не будет вообще. Он славный малый, если разобраться, и у меня к нему найден особый подход.
20. Фильтрованный базар
– Почему вы без телохранителей? – осведомился окулист, усаживая Куккабурраса в самое мягкое и удобное кресло.
– Они в лимузине, я велел им остаться, – проворчал Эл-Эм. – Случись со мной что, и дом бы попросту взлетел на воздух. Да оно же и лучше вышло? – он вдруг улыбнулся простецкой, давно позабытой улыбкой. – Явись мы всем кагалом…
Анюта Амбигуус, бессмысленно хлопоча, воображала себе взлетание дома, о котором догадалась и сама, случись какая-нибудь неприятность.
– Добрая месть, но слабое утешение, – заметил Извлекунов. – Впрочем, вы, как обычно, поступили мудро. Вами водила ваша прославленная интуиция, и она подсказала, что эти громилы здесь будут лишними.
– Мной не водят, – огрызнулся авторитет. – Водят знаешь, чем? И по чему?
Окулист сник.
– Откуда ему знать, – ухмыльнулся Гастрыч.
– Да, да! – подхватили Крышин и Ключевой. Гастрыч склонился над ухом Куккабурраса и что-то шепнул.
– Выставьте отсюда петушню, – приказал Эл-Эм. – И не подпускайте близко, чтобы порядочному человеку не оскоромиться.
– Ясно? – обратился к одноклассникам Гастрыч, по-рачьи выпучивая глаза. Те испарились не хуже собственных копий. Правда, Амбигуус-младший, направлявшийся в гостиную, успел расслышать, как они бормочут какую-то чушь о пещерной половой дискриминации.
Куккабуррас устроился поудобнее и закурился, если припомнить название сигарет. К сожалению, неудобно ему бывало в любом положении, и оставалось удивляться, как это он ухитряется вести себя по-барски непринужденно в разного развязного рода общественных местах – например, в ресторанах.