Россия и русские. Книга 2 - страница 9

.

Созданное им движение напоминало общество «ревнителей благочестия», чем, собственно говоря, и привлекло к себе столь большое количество последователей. Им импонировали его неприкрытый патриотизм и обращение к религиозным ценностям. Люди видели в этом единственно доступный им способ выразить свое недовольство и облегчить душу. Гапон с сочувствием относился к подобным умонастроениям и вскоре понял, что его движение, кроме экономического, должно получить также и морально-политическое измерение. Он воспринял совет Союза освобождения (о нем чуть ниже), а также некоторых социал-демократов и с их помощью составил петицию к правительству, которая объединяла в себе элементы либерального и социалистического толка. Указывая на «капиталистическую эксплуатацию» и «бюрократический произвол» как на главные несчастья рабочего класса, этот документ призывал власти установить восьмичасовой рабочий день, признать право рабочих на забастовку и на получение достойной заработной платы. Кроме того, петиция предусматривала созыв Учредительного собрания, предоставление гражданских свобод и учреждение законопослушного правительства, ответственного перед народными представителями. Учитывая тесные связи, которые многие рабочие сохранили с деревней, петиция также затрагивала самый больной вопрос крестьянской жизни — отмену выкупных платежей и передачу земли в руки тех, кто ее обрабатывает^>{27}.

Падение Порт-Артура в декабре 1904 г. и начало мощной забастовки рабочих Путиловского завода в Петербурге создали такое настроение ожидания скорых перемен, что Гапон решил: его рабочие должны представить свою петицию публично. Благоприятный повод для этого сулило намеченное на январь мирное шествие по улицам столицы, в ходе которого представители рабочих могли бы вручить властям этот документ, а заодно продемонстрировать лояльное отношение народа к царю. На собрании рабочих эта идея вызвала бурю восторга и была принята единогласно. Многие свидетели этого события отмечают даже, что среди присутствующих царило «почти религиозное, мистическое чувство экстаза». А когда на Васильевском острове один из руководителей движения спросил: «А что мы будем делать, товарищи, если царь не примет нас и не захочет читать нашу петицию?» — все хором ответили: «Значит, у нас нет больше царя!»^>{28}

Правительство, встревоженное народным настроением, попыталось в последний момент запретить шествие, но лишь внесло тем самым сумятицу в умы людей. В воскресенье, 9 января 1905 г., празднично одетые рабочие отправились с иконами и портретами царя к царскому дворцу. Они проследовали из рабочих предместий Петербурга до самого центра города, где намеревались вручить петицию представителям власти. Однако вместо представителей правительства их встретили ряды нервно настроенных вооруженных солдат. Не получив надлежащих инструкций и теряясь в догадках, солдаты угрюмо глядели на огромную толпу и находились на грани паники. Потом поступил приказ открыть огонь, и в результате кровавого побоища погибло более 200 человек.

Невозможно переоценить значение этой кровавой бойни, которую вскоре назвали «кровавым воскресеньем». Она одновременно перекрыла два возможных пути дальнейшего развития страны: возрождение активности Православной церкви в крупных городах в интересах беднейших слоев населения и восстановление образа патриотической и народной монархии. Протест Талона представлял собой смесь архаической, вполне лояльной властям «челобитной» и современного массового рабочего движения. Старые социальные связи были окончательно разрушены, а основа для появления новых оказалась существенно ограничена кровавыми событиями.

Результатом «кровавого воскресенья» было мощное стихийное движение, в которое оказались втянуты все социальные слои, все регионы и все национальности империи. В нем отразились все насущные проблемы российского общества, все конфликты, назревавшие в стране в течение многих десятилетий и постепенно накапливавшие разрушительную силу, чтобы выплеснуть ее сейчас.

Первыми, что вполне естественно, на «кровавое воскресенье» 1905 г. отреагировали рабочие заводов и фабрик. Отбросив всякие надежды на помощь церкви или царя, они обратились за помощью к оппозиции, главным образом к со-циалистам. А социал-демократы и социалисты-революционеры не спешили с ответом на вызов времени. Их лидеры все еще находились в эмиграции, оторванные от потенциальных сторонников и всецело поглощенные ожесточенной полемикой друг с другом. Местные же лидеры делали все возможное, чтобы инициировать митингу протеста и забастовки, и постепенно участие в забастовочной борьбе помогло им наладить более тесный контакт с рабочими и направить их деятельность в более организованные формы.