Россия нэповская - страница 28

28 марта в заключительном слове по политотчету ЦК на XI съезде РКП(б) Ленин солидаризировался с товарищем Троцким в том, что основное дело сейчас — воспитание молодого поколения, а воспитывать не на чем. Это позор, что молодежь учится общественным наукам «на старом буржуазном хламе». «И это тогда, когда у нас сотни марксистских литераторов»[89].

Конечно, у партии не было этих сотен и даже десятков литераторов, которые были бы в состоянии без помощи ГПУ интеллектуально конкурировать с русской философией и культурой. Поэтому Ленин вел дело к обычной полицейской развязке. Вскоре последовал ряд указаний с его стороны Наркомюсту, чтобы в процессе разработки нового Уголовного кодекса подвести под расстрельную статью (с заменой — высылкой за рубеж) пропаганду или агитацию, «объективно» содействующую международной буржуазии[90].

Следующим, весьма характерным для Ленина этапом, стало предложение в письме к Дзержинскому от 19 мая обязать членов Политбюро уделять из своего времени по 2–3 часа в неделю на занятие элементарной цензорской работой, причем «проверяя» ее и «требуя» от них непременно письменных отзывов[91]. Очевидно проявилось стремление Ленина связать все Политбюро участием в явно неблаговидном деле и заставить разделить ответственность в задуманной им операции.

Организация практической стороны дела была поручена «толковому, образованному и аккуратному человеку» из ГПУ Я. С. Агранову, незадолго до того возглавлявшему следствие по делу о Кронштадтском мятеже. В июне 1922 года среди высшего политического руководства получил распространение доклад Агранова на имя председателя ГПУ Дзержинского об антисоветских группировках среди интеллигенции. Известный чекист указывал на «тревожный симптом» — рост числа независимых общественных союзов (научных, экономических, религиозных) и частных издательств, которые наряду с ВУЗами, ведомственными съездами, театром, кооперацией, трестами антисоветская интеллигенция в последнее время избрала главной ареной борьбы с властью. Борьба студенчества и профессуры за автономию высшей школы является замаскированной борьбой против власти, вокруг издательств концентрируются члены бывших буржуазных партий, работа таких обществ, как, например, Пироговское, служит объединению антисоветской интеллигенции. Подобные тенденции наблюдались на всероссийских съездах врачей, земотделов, кооператоров. Последнее тем опаснее, подчеркивал Агранов, что дает возможность сближения контрреволюционеров с широкими массами. «Все вышеизложенное указывает на то, что в процессе развития нэпа происходит определенная кристаллизация и сплочение противосоветских групп и организаций, оформляющие политические стремления нарождающейся буржуазии. В недалеком будущем при современном темпе развития эти группировки могут сложиться в опасную силу, противостоящую Советской власти. Общее положение республики выдвигает необходимость решительного проведения ряда мероприятий, могущих предотвратить возможные политические осложнения», — заключалось в докладе[92].

Президиум коллегии ГПУ внес в ЦК проект постановления, которое содержало методику искоренения российской интеллигенции и ее традиций, закладывалась их ущербность на десятки лет вперед. Предусматривались такие меры, как «фильтрация» студентов к началу учебного года, строгое ограничение приема студентов «непролетарского» происхождения, введение «свидетельств политической благонадежности» для студентов, не имеющих рекомендаций профсоюзных и партийных организаций, введения ограничений на собрания студентов и профессуры. Предложенные мероприятия были без особых возражений приняты на заседании Политбюро 8 июня[93].

Кроме мероприятий касающихся вузов, ГПУ приступило к проверке и перерегистрации всех негосударственных обществ и печатных органов. ГПУ было предоставлено право административной ссылки до трех лет, и началась подготовка к одной из самых известных акций, запечатленной на скрижалях идеологической истории советского коммунизма — высылке за пределы РСФСР лиц, пребывание которых на ее территории «представляется опасным для революционного порядка».