Россия за рубежом - страница 8

В силу всего вышесказанного можно заключить, что политика волновала лишь незначительную часть интеллигенции и бывшего офицерства. Как мы увидим, Русское Зарубежье сохранило весь спектр политических взглядов и настроений дореволюционной России. Несмотря на то, что большинство эмигрантов были на уровне эмоций монархистами, партии и группы монархического толка занимали далеко не лидирующее положение в Русском Зарубежье. Кроме того, и сами монархисты не представляли собой сплоченной группы и были расколоты на несколько течений — крайних реакционеров до умеренных либералов, сторонников конституции. Ситуацию еще более осложняли споры о кандидатуре «законного» претендента на российский престол. На противоположном фланге политического спектра располагались анархисты, меньшевики, эсеры, которые, как и «буржуазные» либеральные конституционалисты, кадеты, были расколоты на левые и правые фракции.

Подобная ситуация, характеризующаяся непрерывной конфронтацией между всеми группами, фракциями и партиями, типична для всякой эмиграции и порождена отсутствием каких бы то ни было реальных проблем, решение которых могло бы их объединить. Споры разворачивались по двум основным вопросам. Во-первых, как большевикам удалось захватить власть и кто в этом виноват? Второй вопрос касался будущего большевистской системы. Создание любого плана ликвидации этого режима было тесно связано с ответом на первый вопрос. Более того, в том вакууме, который неизбежно создавался вокруг эмиграции, личные моменты, симпатии и антипатии, зачастую играли большую роль, чем тактические и программные вопросы.

В первые годы оказавшиеся в изгнании политические лидеры могли еще питать надежду, что им удастся оказывать влияние на «русскую» политику принявших их стран. Эта надежда, однако, быстро растаяла, стало очевидным, что новой вооруженной интервенции не будет, все большее число стран стало признавать советское правительство de facto или даже de jure. Часть эмигрантов занималась нелегальной и преступной деятельностью, направленной против Советского Союза (например, нелегальное пересечение границы или убийства советских дипломатов). Все подобного рода попытки заканчивались неудачей. Самый известный пример — история с так называемым Трестом, когда советской разведке и политическому аппарату удалось обвести вокруг пальца некоторые эмигрантские организации правого толка и дипломатов из Балтийских государств, Польши и Румынии^>4. Случаи проникновения советских агентов в эмигрантские организации, например в Российский Общевоинский Союз (РОВС), главную организацию ветеранов, и в партию меньшевиков, приведшие к похищению генералов Е. К. Миллера и А. П. Кутепова и сына лидера меньшевиков, повергли эмиграцию в смятение и показали всю тщетность ее политической активности^>5.

Обобщая, можно сказать, что политическая жизнь эмиграции состояла из бесконечных пререканий, порождаемых использованием непроверенной информации, беспомощностью, озлоблением, тоской по прошлому. Непрекращающиеся склоки приводили к дроблению организаций. В конце концов из-за отсутствия прямых и действенных контактов с сочувствующими на родине — контактов, которые в свое время столь широко поддерживали русские эмигранты XIX — начала XX вв., — всякая политическая жизнь в изгнании превращалась в битву с ветряными мельницами. К началу 30-х гг., когда советская власть ужесточила политику внутри страны и полностью отрезала ее от внешнего мира, Русское Зарубежье лишилось всяких возможностей поддерживать связи с Советской Россией. Российская империя никогда не проводила столь жесткой линии в отношении эмиграции, благодаря чему, собственно, Ленин и другие имели возможность оказывать столь заметное влияние на положение в России. Наконец, следует упомянуть о том, что, поскольку советский режим держался у власти гораздо дольше, чем можно было предположить вначале, число старых политических лидеров в силу естественных причин — старости, смертей — сократилось, новое же поколение не имело ни средств, ни желания для продолжения их борьбы. Правда, предпринимались попытки создания новых политических организаций и программ, которые стремились учесть уроки и реальности советского режима, искали альтернативные варианты. Так, младороссы говорили о «монархии