Роза и Рикардо - страница 23

— Кике! — пронзительно взвизгнул тощий, указывая на берег.

Дульсе инстинктивно сделала шаг назад в тень.

— Что еще? — озабоченно проворчал полукровка, которого назвали Кике.

— Смотри, что это там, у скалы? Что это за штука?

— Что за штука? — Кике бросил весла и обернулся. — Допился небось до белой горячки!

— Вон там, это такая хреновина, на которую художники ставят свою мазню!

— Да, — подтвердил Кике, прищурив глаза. — Не нравится мне это.

Дульсе с такой силой прижалась спиной к камню, что через футболку чувствовала лопатками каждую неровность на поверхности скалы. Ноги ее подкашивались, тело, несмотря на прохладу утра, покрылось липким холодным потом. Никогда в жизни она еще не испытывала такого страха.

Если бы впоследствии Дульсе спросили, какие чувства кроме парализующего волю страха она испытывала в эту минуту, она бы не смогла ответить. Никаких мыслей в голове не было. Она видела, как рука Кике медленно тянется к карману, как в ней появляется револьвер, как его дуло будто пронзительным взглядом черного глаза обшаривает берег. Скованная страхом, Дульсе не могла двинуться с места.

Говорят, перед лицом смертельной опасности одни люди начинают действовать — бегут, прыгают с высоты, карабкаются на отвесные стены, вступают с врагом в рукопашный бой, совершая поступки, на которые не способны в обыденной жизни. Другие же, напротив, теряются и впадают в оцепенение, как кролик перед удавом. К несчастью, Дульсе принадлежала именно к этому типу.

— Девчонка! Вон там, у скалы! — визгливо крикнул тощий. — Кике, не дай ей уйти!

И одновременно грянул выстрел. Пуля просвистела совсем рядом и ударилась в скалу недалеко от того места, где стояла Дульсе, так что ее по руке больно ударил отщепившийся от скалы острый камешек.

Возможно, именно это ощущение боли вывело Дульсе из оцепенения. Как будто волшебная палочка коснулась статуи и та ожила. Со всех ног, не оглядываясь назад, она бросилась по узкой тропинке, которая змеилась между скал. Прогремел второй выстрел, но в тот же миг Дульсе сделала отчаянный прыжок и оказалась за скалой. Она слышала, как пуля просвистела где-то за ее головой.

Не разбирая дороги, Дульсе неслась по узкой каменистой тропинке, которая уводила ее все выше и выше. Скоро она оказалась на самом верху гряды, поросшей густым кустарником. Совсем недалеко, внизу на тропинке, послышалось тяжелое топанье — за ней гнались. Конечно, Дульсе бежала легче, чем ее преследователи, но один из них, очевидно Кике, не отставал от нее. К своему ужасу, Дульсе увидела, что тропинка ведет ее на крестьянские поля — здесь на открытой местности она будет прекрасной мишенью. Она остановилась. Шаги меж тем приближались. Еще секунда — и Кике с револьвером в руках появился из-за поворота.

Дульсе в отчаянии бросилась в густой кустарник, который рос у тропы со стороны моря. Острые ветви царапали ей лицо и руки, запутывались в волосах, но она, казалось, не замечала этого. Она опустилась на четвереньки и поползла, а затем замерла, прижавшись к теплой сухой земле. Теперь топанье больших тяжелых ног раздавалось уже совсем рядом... Вот Кике пробегает мимо... Сердце Дульсе бешено забилось. «Неужели пронесло?» — мелькнула мысль. Но нет. Внезапно топот прекратился. Видимо, Кике добежал до конца тропы и увидел пустынные поля, где, кроме кружившего высоко в небе ястреба, никого не было.

Дульсе замерла, схватившись за сухую траву, как за последнюю надежду на спасение. Шаги послышались снова. Кике возвращался.

Когда впоследствии Жан Пьер спрашивал у Дульсе, сколько времени она провела, лежа на земле под колючим кустом, она не смогла ответить. Иногда ей казалось, что прошло несколько часов, а иногда — что не более минуты. На самом деле, как впоследствии установило следствие, учитывая время, когда она вернулась в отель, все происходившее заняло не более чем минут двадцать, в крайнем случае час. Но эти двадцать минут изменили ее больше, чем других могут изменить месяцы. Потому что сейчас, распластавшись на земле в трех-четырех шагах от смертельного врага, Дульсе всерьез прощалась с жизнью.