Рождение человечества - страница 13

. А это само по себе означает признать исторический прогресс, поскольку исторический прогресс есть показатель социального движения. Вот почему мы считаем более точным и правильным говорить об ускорении исторического прогресса («темпа истории»), а не малопонятном «ускорении исторического времени».

С другой стороны, пока исторический прогресс рассматривался как более или менее равномерное движение, проблему начала истории можно было не замечать, но признание его ускорения само по себе наводит на мысль о моменте, когда скорость прогресса была нулевой. Таким образом, лишь полностью завершив свое формирование, исторический метод мог стать методологическим основанием для вопроса о начале человеческой истории. И не случайно, анализ понятия начала истории в своей книге Поршнев начинает с обоснования выдвигаемой им теории ускорения исторического прогресса.

Среди нового поколения российских ученых, особенно естественников, часто принято третировать философов (или тех, кого они так называют)52. На научных форумах в интернете «философ» – иногда почти оскорбление, «философия» – синоним пустой болтовни, никак не соотносящейся с научной практикой; считается хорошим тоном «не влезать в философию». По-видимому, в этом есть вина и самих философов, но вред для науки от такой добровольной ограниченности ученых тем не менее очевиден. Во всяком случае, в вопросе о начале человеческой истории, когда за него берутся антропологи, всё время совершается одна и та же ошибка, источник которой в пренебрежительном отношении к философии. Вот пример их характерного рассуждения по поводу поднятой в XIX веке немецким естествоиспытателем и философом Эрнстом Геккелем проблемы «недостающего звена» – «обезьяночеловека»53.

Вопрос о «недостающем звене» между человеком и животным не ставится, такой вопрос «специалистам» представляется ненаучным – «слишком расплывчато». Ведь они считают, что им известно множество видов «людей», не говоря уже о «животных». Заменив «звено» на «много звеньев», они уверены, что сняли проблему, но на самом деле они ее даже не увидели, хотя она очевидна для любого философа. Поднимая проблему «недостающего звена» между обезьяной и человеком, проблему питекантропа – «обезьяночеловека», Геккель совсем не говорил о количестве: его интересовала проблема перехода к новому качеству, отличающему человека от животного, загадка человеческого ума. Карл Фохт, почти одновременно с Геккелем выдвинувший эту же идею, описывал искомое «недостающее звено» словами: «Телом – человек, умом – обезьяна». – Вот какой смысл был вложен в понятие «недостающего звена» изначально! А вовсе не тот, чтобы составить родословную человечества: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его…».

За сто с лишним лет ученые накопили огромный арсенал свидетельств «недостающего звена» и смогли увидеть, что «обезьяночеловек» – это не один, а множество видов, но за деревьями они перестали замечать лес: не заметили, как потерялся вопрос о