Рождественское перемирие - страница 11
- Это был шампунь. Suave, клубничный. Всего девяносто девять центов за бутылку. Он рассказывал тебе о той ночи?
- Рассказал, что увидел тебя после службы, говорил с тобой, и как ему было трудно расстаться с тобой, - ответил Кингсли. – Говорил, ты выглядела такой красивой, что ему не удалось удержаться и не вдохнуть аромат твоих волос.
Нора усмехнулась. Лучше смеяться, чем плакать.
- Весь год нашего «расставания» или чего бы то ни было... я думала, он меня ненавидит. Или хуже того, забыл обо мне. Лучше, чтобы ненавидел, а не забыл.
Кингсли покачал головой: - Забыть тебя? Иногда он появлялся у меня дома в два или три часа ночи, и мне даже не нужно спрашивать, почему. Я слышал его «Дукати» на аллее. Я вставал, впускал его и находил любую красивую мазохистку в доме для него, чтобы «выпустить» его удрученность. И все из-за тебя.
- Ты серьезно? – не поверила она. - Он никогда не рассказывал.
- Он не хотел, чтобы ты знала, каким слабым его сделала.
- Но я хочу знать, - ответила она.
- Ты знаешь, что он думал тебя похитить?
- Что? - Нора сгорала от любопытства.
- Однажды я спросил его, что бы он сделал, если бы я не смог вытащить тебя из тюрьмы после твоих угонов. Он сказал, что забрал бы тебя с собой к его маме в Данию. К счастью для него, я и раньше тайно вывозил людей в разные страны и не попадался. К счастью для тебя, до этого не дошло.
- К счастью для его матери, - добавила Нора.
- Но в тот плохой год, когда вы не общались, он признался под действием очень крепкого Каберне, что хотел отправить тебя в Данию.
- Наверное, думал, что его мать позаботится обо мне лучше, чем моя собственная. – И, скорее всего, был прав.
- Он считал, что будь ты по ту сторону океана и под крышей его матери, у него будет меньше соблазна выпороть и оттрахать тебя. Вот о чем он думал.
- Боже, - прошептала она.
- Я могу рассказать много историй о том годе, - продолжил Кингсли. - Время, когда я приковал его за лодыжку к кровати, очень хорошее. Или это, или он убил бы парня в вашей церкви, который говорил о твоих сиськах в ярких выражениях.
- Кажется, я должна сказать тебе «прости», - ответила Нора морщась.
- Не нужно. Для него тот год был ужасным. Для меня? - Он указал на себя. - Я просто наслаждался жизнью.
- Я и не подозревала, сколько всего ему пришлось пережить за тот год. Он всегда вел себя так, словно у него все под контролем, пока я разваливалась на куски.
Кинсли выдохнул небольшое противное «пфф».
- Пфф? - повторила Нора.
- Пфф. Взрослый мужчина, у которого все под контролем, не блуждает и не нюхает волосы девушек-подростков, - ответил он. - Если бы ты была поблизости, он бы еще раз понюхал твои волосы.
- Черт, если бы я могла, то прямо сейчас понюхала бы его волосы, - сказала она. - Мне нравится его аромат.
- Мороз на хвойных ветвях, - добавил Кингсли.
- Дым камина вдали.
- Свежевыпавший снег.
- Когда перечная мята ударяет в нос, - продолжила она и рассмеялась над собой. - Мы сошли с ума.
- Все из-за него, - подтвердил Кингсли. - Мы были нормальными до него.
- Черт подери, такими мы и были. Мы оба, маленькие ангелы.
Кингсли рассмеялся.
- Что? - спросила она.
- Я заметил кое-что на открытке, - ответил он.
Нора наклонилась и наблюдала, как он перевернул открытку от Пресвятого сердца на заднюю сторону и указал на крошечного красного оленя с рогами под названием типографии.
- Это логотип открытки, - ответила она. - Фирмы по изготовлению рождественских открыток иногда печатают оленей в качестве логотипа.
Кингсли облизнул кончик пальца и провел им по оленю и названию типографии. Чернила имени не смазались. Чернила оленя - да.
- Он нарисовал «оленя» на твоей открытке, Maîtresse.
- Черт возьми, - выдохнула она, теперь узел в ее горле был размером с мяч для гольфа. - Нарисовал.
Нора посмотрела в глаза Кингсли, и он улыбнулся ей, гордый, как маленький мальчик, решивший загадку, которая поставила в тупик взрослых.
- Кинг, что, если это не он устроил мне бойкот, - начала Нора. – Что, если он думает, что это я устроила ему бойкот? Я ждала, когда он заговорит со мной. Может, он ждет, когда я заговорю с ним.