Розовощекий павлин - страница 8

Неглубока вода под досочкой косой,

По щиколотку, нет, слегка пониже,

На миллиметр-два надставлена росой

И пленкою дождя с обвисшей крыши.

Как холодно стоять, разглядывая свод

Небесный – полукруглый или плоский,

А топкая река непроходима вброд.

Ступни свело. Чуть ноя, гнутся доски.

Святейший подарил продуманный предел

Для однозначной, беспредельной грусти.

Как кондор пролетел, как волос поредел,

Как сплющен мальчик, найденный в капусте.

Как горяча вода и как нежна доска,

Как опустился свод, тугой и ровный,

Как падает в глаза звезда издалека –

Пейзаж ее все внятней и подробней.

Меж сводом и доской – какая теснота,

Заполненная твердью водяною!

И выжгла весь обзор нависшая звезда,

Парящая в секунде надо мною.

Как жарко, как темно, как воздух загустел,

Ни права нет, ни лева, верха, низа,

Лишь глаз успел схватить, как ангел пролетел,

Сорвавшись с обгоревшего карниза.

Все девочки и мальчики – в клубок,

Граница сна и скрюченного неба,

То голубок, то просто – полубог,

То всхлип воды, то резкий запах хлеба.

Не просыпаться!

Не надев калош,

Не красться босиком по спуску Мойки,

Не шевелить позеленевший грош –

Уродливое детище попойки,

Не просыпаться и не вспоминать,

Как солнце посеревшее сияло,

Пропить пейзаж иль попросту прогнать,

Закутаться в тугое одеяло.

…Там, наверху, на гребешке холма

Какой-то гусь копается в объедках

С лицом хорька,

А на холме – зима,

И снежный шум подрагивает в ветках,

И гусь тебя узрел – счастливый вой –

И по снегу катится за тобою,

Мотая опаленной головой,

И два гнилых клыка таща с собою.

Визглива бойня… Шарфом замотай

Худую шею, юркни по откосу,

И лучик солнца грязно-золотой

Бесстыдно золотит на древке косу.

А ты, малыш, под горочку катись

В прозрачный сад, в песчаную траншею.

Не топот – шепот заполняет высь,

Катись, малыш, закутав шарфом шею.

Забейся в щель, сожми ладонь в кулак,

Определи удара расстоянье…

А девочка качается в кустах

На ветке, сбросив тяжесть одеянья.

И тишина.

И будто ночь близка.

Тропа к Неве. Разлившиеся лужи,

Блестит игла собора, высока.

Слегка заиндевевшая от стужи.

Очнись! Не спи! Вдруг цепь твоих шагов

Помалу восстановит равновесье,

Разгладится спокойно поднебесье

И ночь согреет пением рожков.

Коль моря нет, я вновь влюбился в лес,

В нем волны есть,

И гавани послушны,

И там, и там – отвратный вид небес,

И можно заблудиться, если нужно.

Да я и сам рожден в тупом лесу

Мохнатой кочкою

И калом соловьиным,

Меня несли во чреве на весу,

Чтоб выпал я ни капли не наивным.

И все-таки фигня произошла

Со спазмами, ручьями и лесами,

И только пуповина уплыла, –

Мой глаз столкнулся только с небесами.

И дева, молодая, как арбуз,

Изобразилась мне во сне бесполом,

Амур с размаху дал мне образ голым,

Лишь ниточка на шее спелых бус.

Во сне она являла скорость сна,

Неловко лишь бедром задев портьеру,

И, подражая дерзкому примеру,

В портьеру ветром дунула весна.

Совсем не восемь с плюсом или семь

Мой градусник отметил утром ранним,

Я долго вел борьбу с моим дыханьем

И, рассмеявшись, выдохся совсем.

Кого напомнил мне ее обман?

Невиденную ранее? Иль все же,

Как капелька на капельку похожа,

Она была – дитячий мой роман

В четыре года? Елка во дворце,

Я весь в слезах. И зрелая матрона,

Задев меня бедром, ушла из трона

С пренебреженьем на святом лице.

Машина, отлетающая прочь,

Машина, упадающая в ночь,

Машина, залетающая в сад,

Где луг и пруд, повернутые вспять,

Где веток ивы млеющая прядь

И аист, возвратившийся назад.

Вот сад, где я ребенком, на лету,

Ловил стрекоз, родившихся в пруду,

Велосипед, опавший, на траве

И девочек порхающих каскад.

Бросок к одной был выбран наугад…

Ночные слезы. Огоньки в листве.

Конь со звонком «тойотой» заменен,

Вороной – детский аист оттеснен,

И лишь луна, похожая на ту,