Розы для Маринки - страница 2

— А кто тебе подарил часы, зайка? — спросил он ее после минуты молчания, настороженно поглядывая на ее запястье.

— Артем. А что?

— Разве он не знает, что дарить часы нельзя?

— Почему? Мне они очень нравятся. Он целый год работал на стройке, чтобы заработать их. Еще он, наконец, купил себе машину и пригласил меня съездить с ним на природу.

— Ты никуда с ним не поедешь! Он только что получил права, ездить толком еще не умеет. Да еще и по опасным дорогам.

— У него как раз внедорожник…

— Нет, и еще раз нет. И вообще, — прибавил он после паузы, — сомнительный он очень. Хоть ты его и любишь, но мне он не нравится. Думается мне, что помимо работы на стройке, он занимается чем-то нечистым.

— Он не нравится тебе, потому что он из бедной семьи, да?

— Нет, солнышко. Мы об этом уже говорили. Если бы я придерживался таких принципов, то никогда не женился бы на женщине, которую люблю больше жизни, и которая подарила мне тебя. Главное, чтобы он тебя любил и оберегал как я. А его деньги меня не волнуют. Когда я умру, кто-то же должен тебя оберегать.

— Ну что ты такое говоришь, папочка, — подбежала она к нему и крепко обняла за шею, — еще меня переживешь.

Никто, последним ее трем словам не придал значения, включая мать, которая в этот трогательный момент зашла на кухню.

— Так можно мне все-таки с Артемом поехать в горы? В последнее время я безумно хочу в горы.

— Если хочешь, можем организовать поезду в Альпы, — предложила мама.

— Нет, это долго слишком. Я хочу поехать в горы уже в эти выходные! — отрезала Маринка.

— Ну, хорошо, — в конце концов, единогласно согласились родители.

На следующее утро Маринка прискакала на кухню и начала обнимать и целовать своих обожаемых родителей. Она сказала, что она сильно их любит и внезапно ускакала.

— Что это с ней? — спросил полушепотом отец.

— Ничего. Просто она женщина, и она любима, — улыбнулась мама.

— Удивительно, как Артем преобразил ее жизнь.

— Какие только подарки не дари женщине, а счастье чувствовать себя любимой — бесценно, — добавила она, улыбаясь Маринке вслед.

За три дня до поездки Маринка начала себя как-то странно вести. Все время возилась с этим роковым букетом роз, которые еще оставались свежими. И говорила, что хочет, чтобы эти чудесные цветы — эти белые розы, которые она обожает, все время были с ней.

— Пусть папа мне всегда приносит огромные букеты белых роз — они так прекрасны! Больше мне ничего не нужно, ничего, — сказала она матери.

— Солнце, скажи это папе. Он же у тебя «бобер», — усмехалась мама.

Утром перед поездкой Марина надела на себя золотую цепочку, доставшуюся ей в наследство от бабушки. До этого она ни разу ее не надевала, потому что считала старомодной.

— Она же тебе никогда не нравилась. Почему ты решила надеть ее именно сегодня, еще и на природу? — спросила мама.

Маринка, которая с каждым днем становилась все немногословнее и загадочнее, коротко ответила:

— Хочу сделать приятно.

— Кому? Артему?

— Нет. Не ему, — ответила она и вышла.

Мать осталась обескураженной. В ее сердце уже давно мелькало странное предчувствие. Она хотела было догнать ее после долгих раздумий, но не успела. Маринка уже была в пути.

— Марина… — едва проговорила она, — И что-то в ее материнской груди под названием «сердце» ей подсказало, что она видит дочь в последний раз.

Обо всех этих странных то ли предзнаменованьях, то ли совпадениях долго говорили во всем поселке после ее трагической гибели. Казалось, ее оплакивал всякий — даже те, кто не знал.

— И ладно, — молвили жители, — если бы они были плохими людьми. А им за что?.. Единственную дочь… Господи спаси нас всех и сохрани от подобного горя. Пусть только дети всегда хоронят родителей.

Но странности, связанные с Маринкой не прекратились и после ее смерти. То она к подружкам являлась во сне, осуждала их за деяния, о которых в жизни она не знала. То к родственникам, которые накинулись разбирать ее гардероб с дорогими вещами. Говорила, что хотела, чтобы их раздали неимущим людям. Снилась родителям. Рассказывала, как она стала ангелом и теперь летает с остальными ангелами.

— Ты слишком хорошая, чтобы жить на земле, — сказали они мне и забрали на небеса, — сказала она однажды матери в ее лихорадочном сне.