Русская критика - страница 27

2001 г.

P.S. Я специально поместила эту статью после размышлений о «Господине Гексогене» А.Проханова. Почему-то этот роман, изданный еще более «крутым» чем «Вагриус» издательством, не вызвал у г-на Кириллова недоумения. С другой стороны — как быстро меняются иногда литературные нравы и степени допустимого для одних, при недавнем строгом суде других!

«Красный джип» — это, конечно же, символ. Символ новой патриотической буржуазности, которая проторила дорожку от красного патриота до «тушинского вора» Б.Березовского; символ нового общения между крутым постмодернистом «Ad marginem» и оппозиционным конспирологом «Господином Гексогеном»; символ нового союзничества, при котором до чрезмерной близости сходится мнение, например, крайне правых русофобов киевской партии Ющенко и К. и газеты «Завтра» в вопросе — действительно ли чеченцы, захватившие заложников в Москве, являются террористами? Подобные примеры можно множить, но все они только подтвердят правило, что сегодня в обществе крайние оппозиционеры находят согласие, независимо от политических убеждений и вероисповедания (использующегося только как система доказательств).

Удобнее было бы занять позицию, и либералы ее давно заняли, что в наше-де время неизбежно существует «много правд» и «много истин». Но будем все же придерживаться русской точки зрения — истине противостоит только ложь. Следовательно, всякая политическая независимость отправляет нас к зависимости какого-либо иного рода (денежной, например) или же к другому умозаключению: независимости от убеждений просто нет, а есть дурно пахнущий компромисс.

Самый паскудный итог любой нынешней оппозиционности, так часто меняющей очертания и переступающей определенные самой же для себя границы, состоит в том, что люди, внимающие оппозиционерам, попросту «слепнут для действительности». Слепнут в точь так же, как бывшие читатели «Московского комсомольца», газеты, «интеллектуальный уровень» которой им стал не под силу, и они перебежали к новым изданиям типа «Жизни» или «Дня», где побольше фотокартинок и минимум текста; слепнут, как смотрители телепередачи «Окна». Для такой среды яркая, гневливая, безответственная на слова и дела оппозиция тоже — «крутое явление». Тот же праздник жизни, где можно оттянуться, заменяя красивое потребление «праведным» возбуждением. Не признанием ли иллюзорности своей «патриотической культурной деятельности» стала та отчаянная борьба за выход в пространство масскульта и массмедиа Александра Проханова, свидетелями которой мы все недавно являлись?

Другое мое наблюдение связано с тем, что наши крайние патриотические оппозиционеры все больше двигаются в сторону своего внедрения в молодежную субкультуру: то борются с «Идущими вместе», защищая Вл. Сорокина, то поддерживают своей компьютерной бритоголовостью двух наказанных скинов, то посыпают голову пеплом от того, что столь ничтожен интерес к герою дня Эдичке Лимонову с его «Мертвыми книгами». Вот и прикатился наш красный джип к столь восторженной и априорно податливой к шуму, гневу, протесту аудитории. Не повторяет ли он попросту путь европейских «левых», чей хорошо срежиссированный протест давно уже дает неплохую прибыль коммерсантам?

Но нельзя не видеть и неизбежности такого направления движения — всякая оппозиция умирает: был «советский проект», говорили о «большом стиле», о «красной империи». Какое то время бегали с идеей «консерватизма» и «консервативного вызова миру». Но идеи мельчают и забалтываются (если черпаются только из злобы дня и «из себя»), пространство сужается, да и надоедает быть в конце концов маргиналами. И сколько бы «разоблачений» спецслужб и прочих государственных органов не делали, сколько бы само государство и власть не обругивали, все равно хочется влияния (хотя бы и через «тушинского вора»). Но проблема в том, что это только на столичных газетных страницах реальность так быстро течет и изменяется. Люди, стоящие за этими идеями, то есть живущие ими, так быстро не меняются. Публика, что готова поддерживать до поры до времени, устает, приспосабливается жить с огорода, начинает ценить «простые вещи» (я не говорю уж о том, что по мере воцерковления читающие «Завтра» или «День литературы» отходили от газет). За публику приходится бороться, но еще очевиднее, что приходится бороться «за себя», чтобы оставаться на поверхности «лит. процесса».