Русские. Книга 1 - страница 13

Должность заведующего московским бюро "Нью-Йорк таймс" давала мне определенные преимущества. Благодаря ей я мог чаще, чем большинство иностранных корреспондентов, встречаться с крупными журналистами газет "Правда” и "Известия”; она открывала доступ и в другие места. Те советские журналисты, кому довелось побывать за границей, проявляли менее явный догматизм, чем правительственные чиновники, которые чувствовали себя неловко с западными журналистами и обычно были совершенно недоступны. Этим журналистам нужно было во что бы то ни стало поддерживать свой профессиональный престиж в глазах иностранных коллег. Должность сотрудника "Таймса” помогала и в общении с рядовыми русскими людьми, так как советская пресса, стремясь придать своим сообщениям больше правдоподобия, постоянно цитирует именно эту газету, и русским это отлично известно. Вступая в разговор, я, как правило, сообщал, кто я такой. Некоторые сразу же начинали осторожничать, другие, даже если и произносили недоверчиво: "А! журналист!”, казались заинтересованными. Были и такие, которые как будто намеренно старались выступить с мелкими разоблачениями или жалобами, явно чувствуя, что, если соблюсти анонимность, то высказать свои мысли иностранцу более безопасно, чем поделиться ими со своим же русским.

В течение некоторого времени какая-то пожилая дама без конца звонила мне по телефону и дрожащим голосом требовала, чтобы я с ней встретился. Я пошел на эту встречу, хоть и неохотно. Она рассказала мне, что ютится с мужем-инвалидом и его отцом — тоже инвалидом — в однокомнатной квартире в нарушение всех принятых жилищных норм и что чиновники отказывают ей в предоставлении лучшей квартиры. Женщина была настроена невероятно решительно: в Центральный Комитет Коммунистической партии она уже жаловалась, а теперь думала, что, если я напишу о ее тяжелом положении, властям придется удовлетворить ее просьбу (я понимал дело иначе и считал, что статья, в которой будет упомянута ее фамилия, может навлечь на нее серьезные неприятности). Более обычным был случай, когда какой-то человек, раздобыв где-то номер моего домашнего телефона, позвонил мне среди ночи. Он говорил с прибалтийским акцентом и начал мне рассказывать, какому дурному обращению он подвергся со стороны советской охраны, когда подошел к американскому посольству. Человек не успел договорить — телефон смолк. Но наиболее сильное впечатление производили на меня случайные встречи в разных местах страны. Мы с Энн пришли к выводу, что чем дальше от Москвы, тем люди менее скованы и менее догматичны. В нерусских союзных республиках, например, в Грузии, Литве, Армении, Узбекистане, Эстонии, Азербайджане, Молдавии и даже на Украине, люди, как правило, были более откровенны, чем политически искушенные москвичи; кроме того, многие из них критически относились к советской системе в силу своих откровенно антирусских настроений. Трудность всегда состояла в том, чтобы найти подходящее время и место для разговора — будь то в ресторане, театре, поезде или аэропорту.

На Западе, особенно в Америке, если человек куда-нибудь едет, он вечно торопится. В России же мы почти всегда ездили поездами, поскольку они достаточно комфортабельны, да и в дороге легче знакомиться с людьми. Как-то я просидел добрых пару часов в вагоне-ресторане в обществе жилистого человека — директора небольшого совхоза. Пока мы ели борщ и пили кислое водянистое пиво, он рассказывал мне, как "обставлял” социализм, приумножая собственное овечье стадо. В другой раз ко мне подошел инженер-латыш в очках с толстыми стеклами: он где-то прочел, что американцы изобрели стекла, корригирующие ахроматопсию, и попросил помочь ему достать такие очки, а потом разговор перешел на недостатки строительства в Советском Союзе. Покачиваясь в коридоре ночного поезда Баку — Тбилиси, тащившегося через Кавказские горы, я постигал тайны получения работы за границей, которые раскрывал мне строительный рабочий; он рассказывал о бесконечных проверках благонадежности и различных инструктажах до того, как счастливец сможет, наконец, воспользоваться преимуществами заграничной надбавки к зарплате. На протяжении нескольких часов я играл в трик-трак с двумя советскими военными летчиками, один из которых пил водку и виски, опрокидывая залпом стопку за стопкой, обнимал мою жену, потому что ее зовут так же, как его сестру, и хлопал меня по спине, приговаривая: "Значит, ты и есть всамделишный американец”, — потому что единственными американцами, которых он видел до этого, были американские пилоты разведочных самолетов, которые он чуть ли не задевал крыльями, играя над Белым морем в игру времен холодной войны — "кто кого”.