Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды) - страница 7

Так, ни В.Н. Татищев, ни М.М. Щербатов не определяли зависимость Руси от Орды как «иго». При этом, рассматривая эпоху в рамках истории Руси, В.Н. Татищев доводит систематическое изложение до нашествия монголов на Русь[22]. Последующее время отразилось в его подготовительных материалах в виде пересказа Никоновской летописи.

М.М. Щербатов, рассматривая лишь крупные события русско-ордынских взаимоотношений Руси и Орды, указывает только на то, что развитие русских княжеств и Джучиева Улуса были тесно взаимосвязаны[23]

Такое положение дел обуславливается тем фактом, что в русских летописных памятниках признание власти Батыя рассматривалось как почетный и не унизительный процесс. Авторы отмечали оказанный в Орде русским князьям почет и уважение. На протяжении практически всего XIII столетия Лаврентьевская летопись (материалы которой для этого времени большей частью ростовского происхождения[24]) отмечает, что получить ярлык на княжение есть большая честь[25]. Любопытно, что для северо-восточного летописания ханская честь «великая», «достойная», «многая». Тогда как для юго-западного летописца она «злее зла»[26].

Отношение автора Галицко-Волынской летописи к сложившемуся положению дел отразилось во фразе: «Тогда же бяху вси князи в неволѣ татарьской»[27]. На Руси, таким образом, признали, что «не подобает жити на земли канови и Батыеве, не поклонившеся има»[28]. То есть Русь — это земля Монгольского императора (канови) и ордынского хана (Батыеве).

К истечению периода зависимости Руси от Орды, к концу XV в., данное явление определялось понятием «пленить» и «поработить»: «Но точию наши ради согрешениа и неисправления к Богу, паче же отчааниа, и еже не уповати на Бога, попусти Богъ на преже тебе прародителей твоих и на всю землю нашю окаанного Батыа, иже пришед разбойнически и поплени всю землю нашу, и поработи, и воцарися над нами, а не царь сый, ни от рода царьска»[29].

Однако наиболее близкое, синонимичное «игу» понятие — «ярмо» — впервые встречается применительно к русско-ордынским отношением только в «Казанской истории», посвященной покорению Иваном Грозным Казани и написанной в 1560-е гг. В частности, там отмечено, что в 1480 г. Иван III победил на Угре хана Ахмата и «…тогда великая наша Руская земля освободися от ярма и покорения бусурманского»[30].

Таким образом, современники рассматриваемого явления определяли его как: «неволя татарская»[31], «пленение татарское», которые сопровождались «честью татарской». Уже на исходе периода появилось определение, которое можно интерпретировать, в том числе, как «порабощение». И только во второй половине XVI в., когда после освобождения от зависимости сменилось порядка 4-х поколений и люди забыли реальное наполнение описываемого явления (в данном случае — период ордынского владычества), в русской публицистике появился термин «ярмо» и «покорение».

Однако в современной научной литературе и общественном представлении бытует именно определение «иго». Когда же оно вошло в употребление и стало общим местом? Автору данных строк удалось обнаружить первое употребление термина в форме «иго татар» в трудах А.Н. Радищева: «…пока Иван не сверг иго (курсив мой — Ю.С.) татар…»[32]. Александр Николаевич в рассматриваемом вопросе опирался на труды В.Н. Татищева. Однако у последнего в соответствующих местах определение «иго» отсутствует: «Иоанн Великий, в царях I, а в великих князях сего имени III, опровергнув власть татарскую (курсив мой — Ю.С.)» и «Иоанн Великий, как сказано, отвергнув власть татарскую (курсив мой — Ю.С.)»[33]. Следовательно, именно А.Н. Радищев впервые (в промежуток между 1782 и 1789 гг.) применил термин «иго» к определению периода владычества монголо-татар над Русью.

В научной литературе подобная формулировка встречается в знаменитой «Истории государства Российского» (1809–1820) Николая Михайловича Карамзина: «Таким образом Димитрий мог надеяться в одно время и свергнуть иго татар, и возвратить отечеству прекрасные земли, отнятые у нас Литвою»[34] и «Предложим замечание любопытное: иго татар обогатило казну великокняжескую исчислением людей, установлением поголовной дани и разными налогами, дотоле неизвестными, собираемыми будто бы для хана, но хитростию князей обращенными в их собственный доход: баскаки, сперва тираны, а после мздоимные друзья наших владетелей, легко могли быть обманываемы в затруднительных счетах»