Русские - собиратели славян - страница 17
И в этом случае всё потрясающе «цепляется» по времени!
860–960 годы. Русы только обустраиваются на будущей Руси, укрепляются в немногих её городских центрах, покоряют туземные племена, облагают их данью.
А вокруг — вольная чересполосица тоже русов, но только «вольных», самостоятельно русящих по рекам, отлавливающих и продающих туземцев и балующих заезжих ибн-фадланов рассказами про ложе с самоцветами и сорока девушками у их царя.
Затем наступает эпоха 960—1000 годов, когда сперва Ольга, а затем Владимир начинают на этих зыбких ещё территориях настоящее государство обустраивать. Сарские и гнёздовские «вики» утесняют, возле них и в альтернативу, и в грозу им возводятся княжьи города и погосты. Здешние земли «приватизируются», и на них появляется в виде полномочного хозяина либо великокняжеский сын, либо наместник.
И уходят вольные русы… Зато появляется во дворцах окрестных властителей — гвардия из русов и варягов, не имеющих отношения к государству Русь. И никогда не имевших.
А параллельно в ещё не огосударствленных Приладожье и Прионежье появляются первые кульфинги-колбяги. Начинающие, по словам видного их исследователя Д. А. Мачинского, сплавляться —
— из пришлых скандинавов, из приладожских (и иных) финнов, из потомков полиэтничной волховско-сясьской «руси» в занятую сельским хозяйством, промыслами, сбором дани, торговлей и службой в византийских и русских войсках —
— общность.
Наконец, приходит третья эпоха. Великий князь Ярослав дожигает Псков и прочие оставшиеся вне киевского контроля центры «вольных» русов. Государство Русское простирает мозолистую от обращения с мечом длань на широкие территории, где доживают свой исторический век обломки и осколки прежней русской вольницы.
Как и положено государству, оно включает их в свой уголовно-процессуальный кодекс. Но «бизнесу» их не мешает, коль скоро они творят его на норвежских или ничьих территориях. Но такой бизнес не нравится уже норманнам. Которые и убивают их без суда и следствия.
Так и заканчивается история колбягов как самостоятельной общественной группы. Не потому, что Торольв уложил сотню из них. Тот и соврать мог, недорого взять, на то и сага.
А потому, что места им на земле не осталось.
Разве что уйти в настоящие казаки.
Да вот только до появления казаков они и не дожили…
И ежели ты окажешься менее удачлив, нежели Торольв, то будь любезен — клади зубы на полку или плыви дальше. В места, где живёт ещё не покорённый русами народ. А это значит — снова воевать. И, может быть, голову сложить. Оставив привезённую из Гард конкубину на произвол жены, а жену — на обольстителя Хрольва.
Это неприятно.
Наконец, в-третьих, никто не мешает твоим подданным сняться с прежнего места и удалиться куда поглубже в эти бесконечные леса. А дальше ищи их там! Только теперь они тоже умные-опытные, и ты можешь запросто превратиться в натыканного стрелами ёжика помимо собственного желания. Недаром тема противостояния с лесными северными охотниками бьярмами красной нитью проходит через скандинавские саги. И далеко не всегда в столкновениях с ними удача оказывалась на стороне скандинавов.
Таким образом, остаётся только один выход на тот случай, если ты прибыл пограбить эти места не на один раз, а планируешь делать это систематически. А именно: тем или иным способом обеспечить постоянство своего присутствия здесь.
Опорный пункт тебе нужен. Форт. Фактория.
Которая объявляется frìðland — «мирной землёю»:
Термин friðland использовался викингами, когда они давали обязательство не грабить ту или иную территорию при условии, что им будут гарантированы приют и свободная торговля; это и называлось «мирной землей». /121, 403/
И понятно теперь, отчего русы стали заводить свои открытые торгово-ремесленные поселения возле рек местных: для них это — ворота в мир пушнины. Но во вторую очередь — ворота в большой мир на юге, где за пушнину эту можно получить много серебра!
И потому эти поселения открытые, что — да ведь friðland здесь!
По и местным неплохо с русами дружить. Те и товара подбросят, и серебришком за услуги поделятся. Возвращаются они, к примеру, с добычишкой какой-никакой из дальнего плавания, с рухлядью заморской, с холопками на продажу, с денежкою… А тут ты — с хлебушком, с лодкою новой, с мехами, обратно же. Есть чем в обмен вступать!