Русские вопреки Путину - страница 27
Теперь последнее замечание. Как правило, люди понимают, что поддаваться соблазнам постыдно, а покоряться угрозам – позорно. Поэтому они особенно сильно отрицают свое участие в тех соблазнах, которым предаются, и свою податливость на те угрозы, которых боятся.
Например, ельцинский режим, который весь прошел под знаком «живем один раз, гуляем, братва!» начался с разговоров об «отмене привилегий», «социальной справедливости» и так далее. А в самый разгар «чумного пира» дряхлеющий Борис Николаевич потчевал народ рассказами о картошечке, которую он растит у себя на даче.
Нынешний режим несколько эволюционировал сравнительно с ельцинским. Если вкратце суммировать его достижения в моральной сфере, они сводятся к одному – отказу от наиболее грубых и примитивных соблазнов в стиле «все продать и устроить праздник». Зато он податлив на угрозы, в основном со стороны Мирового Обкома. Он боится их со страшной, нечеловеческой силой – и именно поэтому напускает на себя независимый вид, бормочет про «суверенную демократию» и балуется антизападной риторикой. Но эта «риторика» – хвастовство перепуганного мальчишки, который больше всего на свете боится, что его выгонят из компании, а то и побьют. «Накажут по-взрослому». Этого они боятся даже больше, чем при Борисе Николаевиче, когда «ксюша» застила все на свете, в том числе и страхи. Спьяну можно было и Курилы не отдавать, и ядерным щитом пугать. Нынешние – люди трезвые и оттого вдвойне боязливые. Впрочем, они боятся не только «Арнольда», но и старика с мешком – и, может быть, боятся его еще сильнее, чем «Арнольда». Ибо мало ли что там в мешке и мало ли кому оно достанется…
Будет ли у нас когда-нибудь третья генерация власти, не развратная и не трусливая? Обратится ли она к русскому прошлому, сделает ли ставку на единственную силу, которая способна не соблазнить, не запугать, а поддержать – русский народ? Очень хочется надеяться и очень не хочется врать. И тем не менее, надеяться хочется.
А старику с мешком пора присматриваться к другим людям. Которым пойдут впрок даже тощие медяки.
Общество
Пробуждение от идиотизма
Опубликовано в «Русском журнале» 5 – 12 ноября 2002 года. Повод – знаменитый террористический акт на Дубровке, известный как «Норд-Ост»
Любое «громкое» событие поднимает, как ил со дна зацветшего пруда, всякие смысловые осадки: непереваренные и неотрефлектированные чувства и ощущения, прогнившие смыслы. Вся эта муть некоторое время висит в поле зрения, постепенно оседая на грязное дно. Впрочем, оседает не все: что-то иногда бывает выброшено на берег (особенно если хорошо колыхнулось), а что-то удается выловить (экспертам или пророкам, в зависимости от стилистики эпохи). Важно не пропустить момент: минуты роковые случаются не часто и оплачиваются недешево.
В этом смысле «нордостовский» теракт оказался символически продуктивным. Возможно, эта фраза скверно звучит – но иначе не скажешь. В конце-то концов, наше драгоценное общество худо-бедно перенесло куда более страшные вещи – не поморщившись, не повернув головы кочан, и ни на йоту не изменив своим худшим обыкновениям. И не факт, что оно к ним не вернется, несколько поволновавшись. Тем не менее, сейчас, в данный момент, что-то такое новое мелькает и мерещится – и надо еще успеть угадать, что именно.
Невиновные
Современный терроризм является практикой публичного применения насилия в политических целях. Он предполагает концентрацию общественного внимания на жертвах – пострадавших от теракта, заложниках и т. п. Интересно, однако, отметить, кто именно становится жертвой терактов. «Классические» террористы – например, народовольцы в России или «ультралевые» в Западной Европе – выбирали в качестве таковых именно тех, кого террористы считали врагом: генералов, политиков, банкиров, а также писателей и журналистов[12]. Вершиной террористического акта считалось убийство главы государства – императора, президента, диктатора.
Современный терроризм, напротив, предпочитает в качестве жертв людей, максимально далеких от власти. Идеальная жертва современного теракта – это