Русский Исход. Керчь. 1920 - страница 15

.

Капитан 3-й батареи Марковской артиллерийской бригады Александр Михайлович Леонтьев писал:

«Закончился ещё одинъ героически периодъ Белой борьбы — последний на родной земле… По берегамъ Днепра, на городскихъ и сельскихъ кладбищахъ, поляхъ Северной Таврiи и Крымскихъ перешейкахъ, у Курманъ-Кемельчи оставлены сотни могилъ — немые свидетели доблести и мужества погибшихъ въ неравныхъ бояхъ. Многочисленный врагъ восторжествовалъ, но духа армии не победилъ. Громадное большинство чиновъ строевыхъ частей уходило въ неизвестность съ единственнымъ багажомъ — чувствомъ исполненнаго долга»[62].

Корма парохода «Веха» (Черников И. И. Гибель империи казаков: поражение непобеждённых. — СПб., 2010)

Поручик Сергей Людвигович Туржанский эвакуировался из Керчи в составе 2-го Донского конно-артиллерийского дивизиона. Отступление в Крым донских частей началось во второй половине октября и, по его воспоминаниям, проходило в условиях постоянных столкновений с отрядами красных.

Бой 1-й и 2-й дивизий Донского корпуса с 6-й пехотной дивизией противника, наступавшей на сёла Большая и Малая Белозерки близ Мелитополя, окончился занятием ближайшей деревни Балки, разгромом красных и взятием около двух тысяч пленных. Впрочем, противник выдвинул свежие пешие и конные силы, нависла опасность окружения, поэтому было принято решение отступать в Крым. Очередное сражение произошло в деревне Елизаветовке — наступавшая бригада красных была полностью разбита, причём пленено около тысячи и изрублено порядка трёхсот человек, оказывавших упорное сопротивление. При выходе после ночёвки из немецкой колонии Александерфельд [ныне Верховино] был обращён в бегство вражеский пехотный полк. Затем при селении Сокологорное отброшена красная конная дивизия. Перейдя из Северной Таврии в Крым, конный Донской корпус остановился на четыре дня в деревне Богемке [ныне Лобаново]. Красные в это время уже прорывались через Сиваш, который из-за сильных морозов и западного ветра обмелел и местами замёрз.

После перехода большевиков по льду и взятия Юшуньских позиций Донскому корпусу было приказано начать отступление на восток, о котором Сергей Людвигович оставил воспоминания:

«Идёмъ на погрузку — нашъ корпусъ, говорятъ, въ Керчь. Тревожить мысль, будетъ ли достаточно пароходовъ. Новороссийскъ не забудешь. Ночевали въ татарской деревушке восточнее Симферополя. Забираемъ влево, стремясь обойти противника, задерживаемаго 3-й дивизшй по железной дороге Джанкой — Керчь.

На следующий день — снова 50-вёрстный переходъ. Дорога невозможная, грязь по колено лошади. Получили две пушки изъ Гвардейской батареи и черезъ два перехода бросили. Измученнымъ лошадямъ не подъ силу. Въ татарской деревне около Карасу-Базара остался больной тифомъ ветеринарный врачъ Кржиповъ. Дальше ехать не было силъ.

Прошли ограбленный Карасу-Базаръ, где яблоками кормили лошадей, за неименемъ сена. Снова ночлегъ въ деревне Байбуга [ныше Ближнее], въ 7 вёрстахъ отъ Феодосии. Только стали въ ауле въ 20 вёрстахъ по дороге на Керчь и стали кормить лошадей и готовить какую-нибудь похлёбку для себя, какъ приказъ идти дальше. Противникъ недалеко. Три часа простояли въ немецкой колонии въ 50 вёрстахъ отъ Керчи, покормили соломой лошадей — и дальше въ Керчь. 1 (14) ноября подошли къ Керчи и остановились въ деревушке въ 3-хъ вёрстахъ отъ города. Здесь въ последний разъ переночевали на русской земле, а утромъ погрузились на пароходъ «Поти» и 3 (16) ноября отплыли отъ береговъ Крыма въ полную неизвестности Европу…

Сегодня закончилась наша почти шестимесячная борьба съ большевиками въ Крыму. Шесть месяцевъ наша маленькая группа, не желавшая склонить голову передъ советами, боролась съ противникомъ, во много разъ более сильнымъ, и наконецъ принуждены были сдать Крымъ, когда врагъ перебросилъ противъ насъ свои лучшие силы и массу кавалерии съ Будённымъ и Мироновымъ. Дорого стоили мы краснымъ, и ушли изъ Крыма почти все те, кто не хотелъ сдаваться на милость хама-победителя… Одинъ моментъ мелькнула мысль остаться. Можетъ быть, удалось бы сохранить жизнь. Но тотчасъ же пришла въ голову картина бродяжничества по голодной России, невозможность вернуться домой, на каждомъ углу сытый комиссаръ — и мысль остаться показалась нелепой. Впереди тоже мало радости, но этотъ путь лучше. Буду до конца тянуть лямку белогвардейца.»