Русский консерватизм и его критики. - страница 13

Юридическое отношение князя к управлению и государственной власти было патримониальным, таким же, как и его право на земельную собственность… Это была его собственность по прямому праву, не полученная, а всецело принадлежавшая ему по наследству и потому ни от кого не зависимая. В этом смысле княжество было вотчиной князя, и он распоряжался им, как любым другим имуществом[55].

Не было никакого различия между государственными полномочиями и частной собственностью, между potestas и dominium: княжества покупались и продавались как обычное недвижимое имущество. Так, например, в 1463 году Иван III приобрел Ярославль, вотчину, имевшую своих собственных, ярославских князей[56]. И так же, как обычная недвижимость, княжества могли наследоваться женщинами[57]. По этой причине новых суверенов следовало именовать государями. В таком образе мыслей не было никакого намека на «общество» как отдельное образование с собственными интересами и правами — существовали только интересы и права суверена, государя.

Потому неудивительно, что и Иван III (1440–1505), и его сын Василий III (1479–1533), как и Иван I до них, продолжали обращаться с Московией как со своей вотчиной. «Вся русская земля, — говорил Иван III, — Божией волей, из старины от наших прародителей — наша вотчина»[58]. Указания на это встречаются и в русских летописях[59].

Вот примеры патримониального мышления Ивана III. В 1477 году он начал оказывать давление на город-государство Новгород, процветающего торгового партнера Ганзейской лиги, намереваясь включить его в состав своей «вотчины». Граждане Новгорода в своих переговорах с Москвой в 1478 году просили сохранить им некоторые права, такие как защита собственности и отправление правосудия в традиционной для Новгорода форме. Иван проигнорировал эти просьбы, сказав, что не готов слушать наставления, как ему управлять своим владением[60]. Во время переговоров новгородцы попросили его также поцеловать крест, т. е. дать клятву, что Иван III тоже отказался сделать на том основании, что суверен не принимает обязательств по отношению к своим подданным под присягой[61]. Похожий инцидент произошел и в отношениях Ивана с городом-государством Псковом после того, как он заставил город подчиниться своей власти. Иван назначил править Псковом одного из сыновей, но жители заявили, что предпочитают его самого. Иван и на этот раз отверг просьбу — со словами: «Разве я не волен в своем внуке и в своих детях? Кому хочу, тому и дам княжество»[62].

У нас есть конкретные свидетельства об этом образе мыслей из завещаний великих князей, или царей Московского государства[63]. Используя эти завещания, Борис Чичерин, будущий лидер российского либерально-консервативного движения, в 1858 году опубликовал знаменательную статью, в которой показал, что русские правители завещали свое государство наряду с физическими предметами на основе частного, а не общественного права:

Итак, первый вывод, который мы можем сделать из разбора духовных грамот, заключается в том, что наследование у московских князей происходило по частному праву, причем так же, как и в наследовании частных лиц того времени, преобладающим началом является воля завещателя.

Второй вывод… состоит в том, что тогда не делалось различия между имуществом государственным и частным княжеским. Все, что принадлежало князю, принадлежало ему как собственность… по частному праву, а не по государственному. Нигде в грамотах мы не видели ни малейшего намека на такое различие. Все отдельные разряды имущества: города, волости, села, доходы, пути, движимое, холопы, стада — стоят рядом и передаются наследникам совершенно на одинаковом основании. Удел, которым владеет князь, называется вотчиною так же, как имение частных лиц.

Мы перебрали все духовные грамоты древних наших князей; мы видели, что… о земле как об общественной единице, о народе нигде нет и помину. Князья получают волости как имение, а не распределяются по ним как правители, исполняющие известную общественную должность.

Из этого ясно, что понятие о земле, в противоположность государству… составляет одно из тех исторических представлений, которые не выдерживают поверки с фактами