Русский консерватизм и его критики. - страница 6

Если бы меня спросили, какой из известных принципов, вобравших в себя достижения мировой политической мысли, наилучшим образом включает в себя ныне здравствующие политические концепции позднего Средневековья, мой выбор, я полагаю, был бы довольно неожиданным и подходящим не для всех случаев, но это единственный выбор, который я готов защищать после изучения этого периода. Это афоризм из «De Beneficiis» Сенеки: «Ad Reges enim potestas omnium pertinet: ad singulos, proprietas» — koролям принадлежит власть над всем, частным лицам — собственность[15].

Как только племена переходят к оседлому образу жизни, появляется публичная власть, воплощенная в государстве, а также различие между частным и общественным правом. Сэр Генри Мэн таким образом описал эту трансформацию:

История политических идей фактически начинается с предположения, что родство по крови — это единственно возможная основа объединения людей в политической деятельности. При этом ни одно из тех пагубных волнений, которые мы выразительно называем революциями, не стало причиной столь глубоких и удивительных изменений, которые произошли, когда какой-то другой принцип, например принцип соседства, впервые утвердился в качестве основы коллективных политических действий… В первобытной древности невероятно странной или даже чудовищной показалась бы идея о том, что какая-то группа людей может пользоваться коллективными политическими правами просто потому, что они живут в одном географическом регионе[16].

Неформальный обычай, приемлемый для групп, объединенных на основе родства, с этого времени заменяется законом, который касается всех обитателей данного пространства и осуществляется государственной властью.

Эта трансформация происходила постепенно. Первые европейские короли имели склонность обращаться со своим государством так же, как они обращались с поголовьем скота и землей, т. е. как с собственностью: они не проводили различия между тем, что римляне называли «dominium» (собственность) и «potestas» (власть)[17], способствуя возникновению того, что стало известно как «патримониальный» или «вотчинный» тип режима. Например, правители из французской династии Меровингов (476–750) разделили королевство между своими сыновьями так, будто это было их частное поместье[18]. Карл Великий (768–814) тоже придерживался этой практики, однако уже осознавал, что не владеет своим королевством, а только управляет им. Постепенно появилась идея, что, в отличие от поместья (domain), королевство — не собственность короля, а совместное владение короля и народа[19]. Уже в 802 году было провозглашено, что короли имеют не только права, но и обязанности: они не должны были угнетать своих подданных, наоборот, им вменялось обращаться с ними справедливо, защищать церковь, вдов и сирот, бороться с преступностью и ересями[20]. Сын Карла Великого Людовик I Благочестивый (814–840) говорил об обязанности королей обеспечивать мир и справедливость[21].

Карл Великий проводил регулярные собрания, на которых обсуждались дела государства. Собрания были двух типов: аристократические, заседавшие за закрытыми дверями, и смешанные, созываемые каждую весну совещательные ассамблеи, в которых выдающиеся аристократы участвовали наряду с духовенством, воинами и чиновниками[22]. Представление, что королевская власть не равна личности монарха и, как таковая, является неделимой и неотчуждаемой, становилось все более распространенным.

Эволюция власти от племенного вождя до короля, облеченного государственными обязанностями, произошла под влиянием двух факторов: римского права и учений церкви.

В Риме понятие государственного порядка, respublica, было хорошо развито как в теории, так и на практике. Различие между частной и общественной сферами появилось там уже в III веке до н. э.: здесь государство, а там — общество, они взаимодействуют, но не сливаются[23]. Юристы Рима — как республиканского, так и императорского — исходили из принципа, что источником государственной власти является народ, а результатом — справедливость[24]. Просочившись в постримскую Европу, эти идеи отличали ее политические институты от всех остальных, существовавших в мире. Сотрудничество правителей и управляемых, скрепленное сознанием общей судьбы, всегда присутствовало в Европе. Как мы покажем ниже, в России оно никогда даже не возникало.