Рысь в плену лесного духа - страница 15
Льюис прошел мимо. Дан сказал ему в спину:
— Я знаю, что произошло. Вы не нарушали баланса. Твоя семья… Это сделал белый демон, он привел охотников. Когда люди стали пропадать, они решили: это вы…
Льюис упал в гостинной и прикрыл уставшие глаза. Свет пробивался через заколоченные окна.
Дан встал на пороге и сказал тихо:
— Он забрал ее, Льюис. Он забрал Эмми. Украл ее дух…
Зверь тяжело улегся на шкуры, опустил голову на лапы и не повел ухом. Дан опустился на порог и застыл: ему некуда было идти, больше некуда.
II
Льюис вышел ночью. Вышел человеком. Он долго пробирался вглубь леса, и Дан медлил следовать за ним, чтобы не быть услышанным, но точно знал, куда идти.
Льюис держал путь в пустошь, выжженную в вечер, когда он сбежал. И он увидел ее, увидел впервые с тех пор, как вернулся. Перед ним стояла развороченная черная секвойя. От его детских воспоминаний не осталось ничего. Тогда, помнится, ему показалось, случилось что-то ужасное. И действительно: дух вырвался из своей темницы. Дерево было расколото, раскрыто, располовинено, распято, как многовековый великан. Его ветви были переломаны, оно все было покорежено, а под корнями его зияла черная вспаханная земля, словно до сих пор свежая, словно кто-то выбрался наружу из-под корней…
Льюис почувствовал на себе взгляд — и обернулся, и завертелся вокруг своей оси.
— Покажись мне! — крикнул он. И шепотом спросил: — Что же ты прячешься?.. Я за тобой вернулся…
Никто не отозвался. Вокруг стояла мертвая тишина.
Льюис ждал, стоя в черноте. Ветер растрепал его волосы и прошелся по коже мурашками. Он подошел к черному дереву, коснулся его ствола рукой и прикрыл глаза. Он стоял так долго, впитывая скорбь — этого места… Он стоял так долго, что продрог, но с опозданием заметил: черная пустошь — вся в белом тумане.
Вдруг он услышал: захрустела сожженная ветка. Льюис поднял взгляд — и застыл…
И голос, голос леса — отовсюду, со всех сторон сказал:
— Всякий, кто посмотрит, будет очарован. Кроме одного. Призвавший обнажает суть…
И теперь Дан видел при лунном свете, как с дерева склонился к Льюису не юноша — мертвец. Обветшалая кожа прилипла к его костям, истлевшая ткань его одежды трепыхалась на ветру. Он все еще был окутан белым свечением, но теперь все, что осталось от его черт, от глубоко впавших глаз, — сожаление. Он не всматривался в лицо напротив и не искал реакции. Он склонял голову, как если бы заранее смирился с отвращением, как если бы заранее собрался уходить.
Льюис схватил его и притянул к себе. Прижался лбом ко лбу мертвеца, и прикрыл глаза. Так они замерли: демон, склонившись к нему с дерева, и оборотень, вставший на цыпочки и потянувшийся к нему с земли.
Только ветер ходил. И Дану страшно было шевельнуться, потому что едва лист шелохнется в этой тишине — его услышат.
Льюис потянул белого духа на себя, и тот послушно спрыгнул вниз и встал рядом. Льюис удержал его, втянул воздух и прикрыл глаза.
— Ты не пахнешь тлением…
— А чем?..
— Лесом.
— Землей…
Костлявые пальцы коснулись щеки, словно стирала кровь с губ мальчишки.
— Вернулся…
Льюис перешел на шепот:
— Как ты вырвался?..
— Куда ты, туда и я…
Льюис усмехнулся - с отчаянием.
— Что ж, светлячок, теперь это дерево теперь не выглядит как крепость…
— Да. Теперь оно выглядит, как все, к чему я прикасаюсь…
— Ты прикасаешься ко мне.
— И каково?.. Когда касается мертвец?
— Лучше, чем если бы ты был бесплотный.
— Ты думал: я бесплотный?
— Я не знал, что думать. Я знал, о чем просить тебя, если ты дух.
— О чем?
— Забрать меня.
— Убить тебя?
— Чтобы все прекратилось.
— Там ничего не прекращается, Лу. Только застывает. Как на снимках твоей сестры. Что прожил, с чем ушел - все остается. Вечность в поисках утешения.
— И чем смерть отличается от жизни?
— Статичностью. Стабильностью. Отсутствием. Пока ты жив, ты можешь что-то изменить…
— Куда бы я ни шел, смерть опережает меня на шаг, и я нахожу ее, и чем чаще, тем больше боли, больше отчаянья — и меньше утешения. Джули однажды мне сказала: боль прекратится, когда не останется сил бежать. Но она прекращается, только когда я бегу, а вздумаю остановиться — и она застилает мне глаза.