Рыжий парик для доктора Геббельса (без илл.) - страница 10

Если же непременно хочется что-то с чем-то сравнить, то сравнили бы лучше жизнь советских граждан либо с уровнем жизни их современников из различных стран и континентов (США[27], Индии, ЮАР, Бразилии) или с уровнем жизни их непосредственных предшественников, отцов и дедов. Например, для моего дедушки, выходца из дремучей российской деревни, служба в Советской Армии стала одним из лучших воспоминаний жизни. Он и его сверстники-односельчане мечтали о службе в армии, поскольку там их обеспечивали всем необходимым, обучали полезным навыкам, некоторые даже получали специальность (водителя, механика). Выходец из бедной многодетной семьи, он не мог рассчитывать ни на какое наследство или поддержку родителей, которые были малограмотными людьми. Благодаря советской системе он сам получил среднее специальное образование, государственную трёхкомнатную квартиру, а все его дети получили уже высшее образование и стали высококлассными специалистами, которых иностранные работодатели даже пытались из страны переманить.

Но в пропаганде важна не историческая достоверность, а эмоции. И в модных шоу Сталин запросто может репрессировать перестроечных интеллигентов, Горбачёв — проводить приватизацию, а Ленин запускать в космос собаку Павлова.

Так юмористы формируют представление о прошлом, и обыватели им охотно верят. Вообще, сегодня у нас все внезапно сделались знатоками истории. Каждый почтенный отец семейства любит ввернуть в праздничный тост пассаж о том, что в царской России крестьянство ело от пуза, а на масленицу прямо таки обжиралось — так давайте-ка и мы сегодня выпьем. Да и молодёжь любит завернуть что-нибудь про поднятую Гитлером с колен Германию и т. п.

Анекдоты обрели силу научных истин, ведь по ним современные митрофанушки изучают историю. А историческая наука превращается в объект насмешек.

В сценке «резидентов Comedy Club» Гарика Харламова и Вадима Галыгина «Раскопки» продемонстрировано стереотипное представление об археологии. Харламов и Галыгин выступают в качестве участников передачи «Раскопки, раскопки, раскопки, раскопки». Их представления об археологии ограничиваются фильмами об Индиане Джонсе: археологи — это такие люди, которые выкапывают из земли различные ценные артефакты, открывают тайны прошлого. Историки, археологи имеют дело исключительно со старым, умершим. Персонажа Вадима Галыгина, археолога, представляют как «обладателя таких замечательных призов, как Золотой череп-98 и Бриллиантовые мощи-45». Юмористический эффект как раз и возникает за счёт того, что стереотипный образ учёного-археолога не вяжется с имиджем телевизионной звезды. А никого другого современный обыватель видеть на экране и не желает. Археолог в этой сценке постоянно повторяет «есть у меня один могильничек». Человек, интересующийся древностью, ассоциируется у обывателя с некрофилом. Здесь юмористический эффект достигается за счёт сведения всех человеческих интересов к сексуальному влечению, это радует мещанина, уже превращённого «массовой культурой» в похотливое животное, а юмористические передачи, опуская любую тему до его уровня, вызывают эйфорию, приятное расслабление, поскольку отменяют необходимость интеллектуальных усилий. Персонажи описывают обнаруженный скелет, «у которого в жопе кол, выполненный из древних пород вазелинового дерева». Это прямой намёк на сексуальные извращения, которые являются объектом пристального интереса масскульта. По сути, на месте археолога в данной сценке мог оказаться персонаж любой другой профессии: «юмористический эффект» в любом случае был бы достигнут за счёт упоминания слов «жопа» и «вазелин». Телезрителю не интересна история, не интересны даже малознакомые явления современного мира, он не стремится расширить своё сознание до размеров вселенной — наоборот, он хочет сплющить вселенную до размеров своего умишка.

На этом и строятся все шутки целой серии сценок: берётся термин из обихода археологии (письмена, летопись, могильник) и увязывается с неизменной «жопой». Археолог описывает обнаружение «древней сауны с древними проститутками». Снова эффект узнавания — снова радость обывателей. Чужое мгновенно становится своим, понятным, даже желанным.