Рыжий юнга - страница 3

-- Благодарю вас, вы очень добры,-- сказал Толлеф.

Штурман отвел Толлефа в сторону.

-- Скажи, пожалуйста, голубчик, у тебя, наверное, есть другое платье. Мы здесь, видишь ли, не привыкли к таким кафтанам. Моряки будут смеяться над тобой.

Толлеф смутился еще больше. Он надел свое новое платье и никак не ожидал, что оно кому-нибудь покажется смешным. Но он не обиделся, а пошел в рубку и снял свой кафтан.

Через полчаса на судно приехал капитан.

-- Ты -- новый юнга?-- спросил он, увидя Толлефа.-- Да ты совсем большой парень! Впрочем, это ничего... Оставайся и не ленись работать.

Много мытарств пришлось еще пройти Толлефу, как всем новичкам. Матросы точно не могли натешиться его незнанием.

В самый разгар работы они посылали его к штурману с каким-нибудь глупым докладом. И штурман сердился и с бранью прогонял его.

Но Толлеф только улыбался.

-- Что за дурак!-- кричал на него штурман.-- Неужели ты не понимаешь, что они смеются над тобой?

Другой раз кто-нибудь из матросов будил его в самое неурочное время и Посылал На палубу посмотреть, не лопнул ли какой-нибудь канат. Все эти штуки проделывались в то время, когда на вахте {На вахте -- значит на страже}, бывал штурман. Капитан не любил шуток и его все боялись.

Толлеф приходил на палубу и начинал осматривать канаты.

-- Чего ты тут глазеешь?-- свирепо налетал на него штурман.

Толлеф смущенно улыбался.

-- Да это Бернт говорит: поди, мол, посмотри, не лопнул, ли канат, говорит.

-- Дурак! Пошел спать!

Штурман был не. злой человек. И. добродушный мальчик сразу завоевал его сердце. Но его раздражало, что он позволял матросам дурачить себя. Видя, что штурман сердится, Толлеф так огорчался, что не мог спокойно итти спать. Ему непременно хотелось сначала примириться с ним. Потоптавшись на трапе {Трап -- лестница}, он возвращался и заглядывал в каюту.

-- Чорт возьми! Ты опять здесь!-- кричал штурман, вскакивая с дивана.-- Чего тебе от меня нужно. Ну, говори!

-- Пожалуйста, не сердитесь на меня.-- говорил Толлеф смущенно.

-- Дурак!-- еще раз говорил штурман.

Но лицо его становилось добрым, и Толлеф успокаивался и шел спать.

Так проходили дни. "Эмилия" медленно подвигалась с своим грузом вперед, то плавно и спокойно, то качаясь на бурных волнах. Толлеф скоро привык к морю и полюбил свою работу, никогда не отказываясь ни от какого труда.

Если нужно было плыть на берег в шлюпке, то Толлеф всегда садился Па весла. Сидел и добродушно улыбался и греб по-своему, по-мужицки, не поворачивая весел. Капитан любил ездить с ним. потому что Толлеф никогда не ворчал, как бы долго ему ни приходилось ждать.

Под конец Толлеф так привык к этому делу, что шлюпка стала казаться ему его собственностью. Когда ее спускали, он шел без разговоров и садился на Весла. И против этого никто не возражал. Напротив, все были очень довольны. Грести в шлюпке тяжело.

Так доплыли они до Англии, где сдали свой груз и забрали другой.

На обратном пути "Эмилия" попала в шторм {Шторм -- буря на море}.Волны ходили высоко, судно сильно накренилось на бок. Но оно было прочно сшито и не боялось бури. А капитан у него был опытный и осторожный, в опасные минуты он сам становился у руля.

Тяжелые это были дни. Матросы работали, не покладая рук.

Когда шторм начал утихать, капитан заметил в стороне от пути "Эмилии" другое судно, которое было, разбито бурей. Он ваял подзорную трубу, и ему удалось разобрать, что на мачте судна был вывешен флаг, означавший, "Мы погибаем" {На море корабли разговаривают между собой с помощью флажков. У каждого флага есть свое значение. Например: "Пришлите доктора", "Остановитесь", "У нас вышел провиант" и проч.}.

"Эмилия" сейчас же направилась на помощь к погибавшим. Подойдя на некоторое расстояние к судну, спустили шлюпку. И, как всегда, не дожидаясь приказания, в нее спустился по веревочной лестнице Толлеф.

Другие матросы, конечно, тоже не стали бы отказываться. Долг всякого моряка -- спасать своего ближнего на море. Во все так привыкли к тому, что сидеть на веслах -- дело Толлефа, что дали ему сойти первому. Вслед за ним в лодку хотел сойти другой матрос, но не успел.