С ружьем по лесам и болотам - страница 15

Проходя после отдыха мимо группы кустов, где мой приятель нашел гнездо, мы не утерпели и взглянули, там ли наша перепелка. Взяв собак на сворки, осторожно подошли к гнезду и с удовольствием увидели, как выпорхнула из него перепелка и опять, низко летая над землей, опустилась недалеко от гнезда, а за ней в разные с вылетели перепелята.

Как-то осенью поехал я в небольшую деревеньку Ишимку, куда давно приглашал меня потомственный охотник Агафон Павлович Рыжаков.

Небольшого роста, сухощавый, с седой бородой и острыми, насмешливыми глазами, он, несмотря на свои преклонные годы, был все еще молодо подвижен и бодр. Большой оптимист по натуре, жизнерадостный рассказчик, необыкновенно талантливый звукоподражатель, прекрасно знающий любую птицу и любого зверя, замечательный следопыт и неутомимый охотник — таков Агафон Павлович.

Рыжакова я застал за сортировкой убитых тетеревов, которых он собирался отвезти в Лунино, где сдает их по договору. Радушно и приветливо встретил меня Агафон Павлович.

Надвигался вечер, на охоту идти уже было поздно, и мы вышли посидеть у двора. Тихо догорала вечерняя заря, воздух посвежел. На околице поднялась пыль от возвращающегося домой стада. Улица сразу наполнилась звуками: хозяйки звали домой своих Субботок, Зорек, Ночек и Катек, которые мычали и блеяли. Но вот проскрипели ворота за пришедшими домой животными, улеглась пыль. А Рыжаков продолжал рассказывать мне о своих охотах и приключениях на Украине, куда его дважды приглашали для организации облавных охот по волкам. Я с интересом слушал его веселые рассказы о необыкновенных случаях, с трудом отличая правду от охотничьего вымысла.

Уже стемнело, когда мы поднялись с крыльца и вошли в дом. На столе, покрытом чистой скатертью, нас ожидали яйца, душистый липовый мед, холодное молоко и ароматно пахнущий ржаной хлеб.

Зная, что Рыжаков не откажется от живительной влаги, я налил ему стаканчик. Беседа пошла еще оживленнее.

Составив план охоты на завтра, мы отправились спать на сеновал.

До свету Агафон Павлович встал и разбудил меня, чтобы на утренней заре пострелять жирующих по лесным опушкам на яровых посевах тетеревов. Выпив по стакану молока, мы отправились к месту охоты.

Наши собаки очень быстро разыскали тетеревиный выводок и «мертвыми» стойками указали, где затаились птицы. Подняв их, мы дуплетами взяли трех тетеревов, а весь выводок отлетел в глубь лесосеки, густо покрытой молодым лесом, куда я хотел было пойти.

— Нечего туда ходить, — остановил меня Рыжаков. — Садитесь за этот куст, сейчас они сами сюда вернутся.

И, забравшись поглубже в молодую кустарниковую заросль, он начал губами искусно подражать голосу молодого тетерева, издавая тонкий, жалобный свист. Не прошло и десяти минут, как где-то близко отозвалась тетерка, а потом и молодые тетеревята, шурша засохшими листьями, стали приближаться к нам. Но не поднялась у меня рука на доверчивую птицу. Встав из-за куста и вторично вспугнув выводок, мы пошли дальше.

— А глухарей, Агафон Павлович, тоже можете подманивать?

— Глухарей подманивать трудней, глухарь птица строгая, подозрительная, но все равно и они мне подчиняются, — ответил Рыжаков.

Побродив по лесу часа полтора, мы неожиданно натолкнулись в осиновой чаще на глухарей и сделали по ним несколько безрезультатных выстрелов. И опять, замаскировавшись в зелени кустов, Рыжаков начал подманивать эту строгую птицу, понизив свой призывной свист на несколько тонов против тетеревиного. Прошло 20–21 минут, и я потерял уже надежду увидеть глухарей. Не вдруг в траве явственно послышался ответный зов глухарки. Птица появилась между кустами шагах в пятнадцати от нас, а за ней шли два молодых глухаря. Раздался выстрел Рыжакова, и молодой глухаренок затрепыхался на земле.

На призывы Рыжакова откликаются и рябчики, и куропатки, и перепела, и утки. Нет в лесу или на болоте ни одной птицы, которую бы Рыжаков с неподражаемым искусством не подманивал.

— А лисиц можете подманивать? — спрашиваю я Рыжакова.

— А разве не помните, как я у вас выманил из «круга» двух лисиц сразу?

Я действительно припомнил случай, когда на наших глазах находившиеся в кругу флажков две лисицы стремительно ушли от нас куда-то в сторону. Это их выманил Рыжаков, искусно запищавший мышью.