«С той стороны зеркального стекла…» - страница 12

Я думаю о том, как надо любить Арсения, чтобы столько вытерпеть из-за его невоздержанного характера. Вытерпеть его перепады от сумасшедшей нежности до неукротимой ревности. При его безумной любви такой же безумной была и ревность. Мама всегда отличалась терпимостью к людям и доброжелательностью, считая, что даже «худой мир лучше доброй ссоры». На маму обращали внимание мужчины и женщины, где бы она ни находилась. И не только потому, что она была красива, в ней был особый шарм. Арсению это льстило, но и вызывало беспокойство, «ревность», он становился неуправляемым — неврастеником, истериком. Сам тяжело переживал такие моменты. От мамы ничего не зависело. Реально для ревности не было никаких оснований.

Арсений о том эпизоде напишет позже в стихотворении. Эти стихи Арсений не давал для публикации, они напечатаны уже после его смерти Т.А. Озерской.

Позже в письмах с фронта, вспоминая о своей беспочвенной ревности, Арсений пишет: «…А старые обиды — прости меня, не надо вспоминать, забудем о них, солнышко мое. Мне ведь твои обиды бывали больней, чем бывают больны свои. Они перегорели — и осталась любовь к тебе, а от всего, что было с нею — твой свет, ровный и мягкий…» (29.6.43). «Я не знаю, что бы я делал, если бы мы не поженились с тобой? Как одинок я был бы на свете» (6.7.43).

В Грозном страсти немного улеглись. И вот Москва. Мама была издергана Арсением, что отразилось на ее здоровье. Ночью меня разбудили голоса в соседней комнате. Голоса были взволнованные. Спросонок я не поняла, что происходит. Потом услышала, что маму нужно срочно отправить в больницу, оказывается, приехала «скорая помощь» и маму увезли. Что с ней было, я не знала. Ко мне в комнату вошел Арсений, он был очень грустный и растерянный. Сказал, чтобы я не волновалась, что мама скоро будет дома. Он сидел около меня, пока я не заснула. На следующий день мы поехали к Ивичам. Мама хотела, чтобы я была у Ивичей, пока она будет в больнице. Поехали мы днем и пробыли до вечера. Арсений собрался уходить, а нам с Сонечкой сказали — пора идти спать. Но я поняла, что остаться не смогу, хотя часто у них ночевала, наши семьи очень дружили. Мне почему-то было тревожно. Никакие уговоры на меня не действовали. Мы с Арсением стали одеваться и поехали домой. Было поздно, падал снежок, когда мы вышли из трамвая, Арсений взял меня на руки и прижался ко мне щекой. Он был какой-то совсем потерянный, я чувствовала, что ему очень плохо, в глазах его стояли слезы. Мне стало жалко его, и сердце мое повернулось к нему в тот момент. Дома он сказал, что очень рад, что я не осталась у Ивичей, ему было бы очень пусто и тяжело без мамы и меня, одному в квартире. Все дни, пока не было мамы, он был очень нежен со мной, играл, рисовал мне всякие веселые картинки и сочинял к ним рассказы. Через несколько дней мама вернулась домой. Она была подавленная, грустная, почти с нами не разговаривала. У Арсения был виноватый вид. Потом я узнала, что у мамы были преждевременные роды. Родилась девочка, прожила недолго. Тогда не умели еще «выхаживать» таких младенцев. Ей было меньше семи месяцев. Ребенка они потеряли, а так хотели, так ждали его.

Для мамы и Арсения наступил тяжелый период. Мама слишком много пережила, что не могло не отразиться на ее здоровье. Арсений очень раскаивался. Он выразил свои ощущения в стихах.