Сад пленённых сердец - страница 50

стр.

Случилось так, что Кайс оказался в том месте, где жило племя Фазара, и увидел там девушку — она сняла с лица шелковое покрывало и была красива, как полная луна. Кайс спросил, как ее зовут.

— Любна, — услышал он в ответ и упал, лишившись чувств.

Она очень испугалась, потом побрызгала ему на лицо водой.

— Я слышала о двух влюбленных поэтах. Если ты не Кайс, то Маджнун, — сказала девушка.

Поднявшись, он признался, что его зовут Кайс. Она уговорила его подкрепиться, он поел чуть-чуть и ускакал.

Вскоре пришел ее брат. Она рассказала ему обо всем, он поскакал вслед за Кайсом, а догнав, упросил вернуться и погостить у него месяц.

— Не отказывайся, не огорчай меня, — сказал он.

Этот человек из племени Фазара был так восхищен Кайсом, что даже предложил ему породниться. Но соплеменники стали укорять его, говоря:

— Мы боимся, что твой поступок будут порицать.

— Оставьте меня, — сказал он, — любой благородный человек восхитится этим юношей.

— Я тронут вашим радушием, — возразил Кайс, — но у меня есть забота, которая только и занимает меня.

Но тот настоял на своем: Кайс заключил брачный договор с его сестрой. Прошло немало дней, но не чувствовал Кайс любви к жене и даже не разговаривал с нею.

Однажды он сказал, что поедет навестить своих родственников. Ему разрешили, и он уехал в Медину. Там у него был друг, который передал, что Любна, узнав о его женитьбе, пришла в отчаянье.

— Он изменник, — говорила она, — когда ко мне сватались, я отказывалась, но зато теперь непременно соглашусь!

Отец Любны пожаловался халифу Муавии, что Кайс продолжает воспевать в стихах его дочь. Халиф обратился к своему наместнику в Медине Марвану, повелел изгнать Кайса, запретить ему жить в Медине, а тот приказал отцу Любны выдать дочь за Халида ибн Халлизу аль-Гатафани из племени Кинда, которое было в союзе с корейшитами.

Рассказывают, что однажды Кайс отобрал верблюдицу из своего стада и направился в Медину, чтобы ее продать. А там купил ее муж Любны, который его не знал.

— Приходи завтра, — сказал он Кайсу, — в дом Касира ибн Сальта, я передам тебе деньги.

Кайс пришел, постучал в дверь. Его впустили, приготовили угощение. Когда муж отлучился куда-то, жена сказала служанке:

— Развесели гостя, а то он в лице переменился, побледнел. Что это с ним?

Он вздохнул и ответил:

— Так бывает с тем, что разлучен с возлюбленной.

— Расспроси-ка его, — велела женщина служанке.

И Кайс поведал свою историю. Вдруг она откинула с лица покрывало и воскликнула:

— Достаточно, мы поняли, что с тобой!

Он узнал ее и, изумленный, долго не мог вымолвить ни слова, а потом бросился к дверям и на пороге столкнулся с ее мужем.

— Ты куда? Возвращайся, возьмешь свои деньги, а если захочешь, я доплачу тебе.

Кайс, ничего не ответив, скрылся.

— Что ты наделал? — обратилась Любна к мужу. — Это же Кайс.

Но тот поклялся, что не знал его.

А еще говорят, что, когда Кайс пришел получить деньги за верблюдицу и увидел Любну, он был поражен в самое сердце и хотел сразу же уйти. Муж спросил у него, что случилось. Кайс сказал:

— Зачем тебе нужны две мои верблюдицы?

— Ты Кайс, — догадался он.

— Да.

— Тогда возвращайся, пусть она сама выбирает. Ежели выберет тебя, я разведусь с ней.

Он был уверен, что Любна ненавидит Кайса, и предложил ей выбирать. А она все-таки выбрала Кайса.

Тогда муж Любны развелся с нею.

А некоторые говорят, что развод их случился оттого, что Кайс обратился за помощью к Ибн Абу Атаку. Это был самый благородный человек своего времени. Он побывал у Хасана и Хусейна и сообщил им, что у него одно дело к мужу Любны, и попросил у них помощи. Они отправились вместе с ним, не зная, какое это дело, встретили мужа Любны и попросили выполнить их просьбу.

— Хорошо, я исполню ее, — ответил тот.

— Исполнишь любое желание, касается ли оно твоей семьи или имущества? — спросил Ибн Абу Атик.

— Да, — ответил тот.

— Я хочу, чтобы ты развелся с Любной. А взамен можешь требовать у меня все, что хочешь.

— Свидетельствую вам, что она уже свободна.

Всеми овладело замешательство и смущение. Хасан выплатил ему потом вознаграждение в сто тысяч дирхемов и сказал, извиняясь: