Сага о бездарном рыцаре 7 - страница 21

Икки был полным профаном в искусстве, зато отлично разбирался в боевой науке. Он смотрел на движения рук и пальцев, на чёткость линий и видел годы упорных тренировок.

Гениями не рождаются. И выдающиеся мечники, и прославленные художники становились великими только потому, что любили своё дело, никогда не сдавались и шли до конца.

— Ты очень любишь рисовать.

Как бы плохо Икки ни контактировал с Сарой, как бы ни хотел держаться от неё подальше (ещё эти постоянные приставания по поводу обнажённой модели), но не уважать её несгибаемую волю просто не мог.

— Сейчас люблю. — Сара чуть выделила голосом первое слово.

— Сейчас?

Девушка подняла голову, немного посмотрела на Икки, потом разомкнула губы и с отчётливыми нотками негодования пояснила:

— Раньше я ненавидела искусство.

Детство Сары Бладлили прошло в маленьком захолустном городке Италии.

Она страдала от врождённого остеопороза и не могла ходить без посторонней помощи, поэтому не вылезала из кровати. Весь её мир ограничивался небольшой комнатой в студии, огромным холстом и спиной отца перед ним.

Отец Сары не был известным художником. Всю свою жизнь он посвятил одной-единственной картине — образу Мессии, который божественным светом испепелял полчища демонов, наводнивших мир во время Армагеддона.

— Шли годы, а он писал её и писал. Я не помню, чтобы он хоть раз обернулся ко мне или обронил хотя бы словечко, — рассказывала Сара. — Вся домашняя работа ложилась на служанку. А папа продолжал работать над картиной. Я не запомнила его лица. Наверное, я ни разу не видела его. Я хотела, чтобы он заботился обо мне, любил меня, но картины отняли его. Поэтому я возненавидела их.

— Тогда почему ты сама ударилась в живопись? — удивился Икки.

— Потому что однажды папа… умер. Просто упал перед холстом и умер. Когда его увезли в больницу, служанка сказала, что его убила хроническая болезнь. Вот так я осталась совсем одна…

Она плакала три дня и три ночи, пока не кончились слёзы, а потом в глубине её души зажглось тёмное пламя.

— …Я посмотрела на огромное, во всю стену, полотно с белым пятном посредине — там должен был стоять Мессия. Посмотрела и твёрдо решила: я уничтожу его. Из-за него папа совершенно не обращал на меня внимания, из-за него он умер…

Сара собрала все свои крохотные силы, рано утром выползла из кровати, к вечеру пересекла комнату, пододвинула к себе стул и встала, опершись на него спиной.

— …Затем я взяла мастихин*, занесла его, чтобы разорвать картину на клочки, но… так и не смогла опустить его. Спросишь, почему? Потому что увидела то, чего не видела с кровати. На полу валялись горы выжатых тюбиков и сломанных лысых кистей. И они источали практически осязаемый жар. Они сохранили папины чувства…

И в то же мгновение печаль вытеснила из груди ненависть. Иссякнувшие было слёзы полились снова.

Отец Сары посвятил этой картине всю свою жизнь, он пренебрёг больной дочерью и собственным здоровьем, казалось, разводил на палитре не краски, а свои пот и кровь, но муза так и не посетила его.

— …Я думала, как он, наверное, отчаялся, как злился на себя, и плакала. А выплакавшись, твёрдо решила: я допишу его картину во что бы то ни стало. И это будет лучшими почестями, чем всякие слёзы и цветы на могилу. Ведь это единственная ниточка, которая связывает нас… Потом за мной приехал Кодзо Кадзамацури, друг папы. Оказывается, папа ещё при жизни попросил его позаботиться обо мне, если с ним что-то случится. Я воспользовалась его связями, списалась с Великим учёным, одним из Апостолов «Освободителей» и их лучшим доктором, и договорилась об операции. Деньги на неё заняла тоже у Кодзо. Великий учёный вылечил меня не до конца, но по крайней мере я смогла ходить и бросила все силы на уроки рисования…

Она пустилась в путешествие вокруг света, чтобы найти своего «Мессию», который героически займёт место в центре картины и изгонит демонов.

Так прошло десять лет — добрая половина её жизни, — полных приключений и опасностей.

— …Если бы я подобрала плохую модель или плохо написала бы её, то заключённые в картине жар и ненависть поглотили бы меня. Я сгорела бы. Я искала и искала, а потом с удивлением обнаружила, что, оказывается, полюбила искусство. И я даже немного рада этому, ведь во мне течёт папина кровь, — закончила свою исповедь Сара.