Санкт-Петербургские вечера - страница 32
самый принцип, исключают тождество? Неужели тот, кто видел меня лишь в колыбели, узнает меня нынешнего? И однако, я полагаю, что с полным правом могу сказать: «Это я». Не иначе обстоит дело и с языком: тождество языка сохраняется до тех пор, пока существует тождество народа.>34 Опираясь на власть и авторитет философии, выдвигают еще одно предположение — о бедности языков в их истоках. Но появление новых слов само по себе ничего не доказывает, ведь по мере их накопления из языка уходят другие слова — и кто знает, каково здесь соотношение? Одно достоверно: каждый народ говорил, и говорил столько же, сколько мыслил, и так же хорошо, как мыслил, ибо равно нелепо предполагать существование знаков для несуществующих мыслей и наличие мыслей, не способных найти свое выражение из-за отсутствия знаков. Гурон, например, никогда не скажет хронометр, потому что этого слова в его языке нет; зато в нашем языке, к счастью, нет слова томагавк — а ведь и оно идет в счет наравне с остальными. Позволительно желать более глубокого знакомства с языками дикарей. Усердие и неутомимое рвение миссионеров проделали здесь огромный труд, который мог бы принести бесконечную пользу в изучении истории человека и в филологии, — но под ударами разрушительного фанатизма XVIII века он исчез безвозвратно.>55> Если бы мы располагали пусть даже не письменными памятниками (их и не может быть), а хотя бы словарями этих языков, то, без сомнения, нашли бы там те слова, о которых я только что
упоминал, то есть очевидные следы более древних языков, на которых говорили просвещенные и цивилизованные народы. А впрочем, даже если бы мы подобные слова и не обнаружили, отсюда следовало бы лишь то, что вырождение дошло уже до такой степени, что последние остатки этих языков исчезли: Etiam periere ruinae.>m) Но в каком бы состоянии эти разрушенные языки ни находились, они остаются грозным свидетельством божественного правосудия. Познай мы их во всей глубине — и нас бы, вероятно, более ужаснули те слова, которые в них сохранились, нежели те, которых уже нет. У дикарей Новой Голландии нет слова, выражающего идею божества, зато есть такое, которое обозначает операцию умерщвления младенца в утробе матери — чтобы избавить ее от необходимости кормить ребенка грудью; называется это
MI-BRA.>56>
Кавалер. Было весьма любопытно слушать, г-н граф, как вы с некоторой пространностью трактовали встретившийся на нашем пути вопрос. Но у вас при этом часто мелькали выражения, уводившие меня в сторону от предмета, выражения, по поводу которых, надеюсь, вы еще объяснитесь. Вы, например, как бы между прочим заметили, что «вопрос о происхождении языка и вопрос о происхождении идей тождественны». Я бы охотно послушал ваши рассуждения на этот счет, ибо мне часто доводилось слышать разговоры о некоторых сочинениях, посвященных происхождению идей, а иные из них я даже читал. Но беспокойная жизнь, которую я так долго вел, а может быть, и отсутствие хорошего «пролагателя пути»
(aplanisseur) — выражение это, как видите, не принадлежит к первобытному языку — так и не позволили мне во всем этом разобраться. Какой-то туман — рассеять его я не в силах — застилает от меня решение проблемы; и я склонен думать, что злонамеренность и недомыслие и здесь, как и в других случаях, сыграли заметную роль.
Граф. Ваши подозрения, дорогой кавалер, вполне оправданы. Осмелюсь утверждать, что я достаточно размышлял на эту тему, чтобы вас, по крайней мере, избавить от излишних трудов.
Прежде всего, однако, я хотел бы указать на то основание для нашего решения, которое должно предшествовать всем остальным. Это — авторитет.>57> Человеческий разум явно неспособен руководить людьми, ибо весьма немногие могут правильно рассуждать, и никто не в силах хорошо рассуждать обо всем. А потому, что бы там ни говорили, следует всегда начинать с авторитета. Так взвесьте же голоса с той и с другой стороны, и вы увидите, что против происхождения идей из чувств выступают Пифагор, Платон, Цицерон, Ориген, св. Августин, Декарт, Кедворт,>(88) Лами,>(89) Полиньяк,>(90)