Санкт-Петербургские вечера - страница 34
Что до схоластов, которых слишком уж принижали в нашу эпоху (что и ввело в обман множество недалеких людей, осмелившихся судить об этой сложной проблеме, ничего в ней не разобрав), то вот вам знаменитая аксиома их школы: Ничто не может войти в разум иначе, как, через чувства>1 По недомыслию или по недобросовестности полагали (или говорили), будто эта общеизвестная аксиома исключает врожденные идеи, — что совершенно ложно. Мне известно, г-н сенатор, что фолианты вас не отпугивают, и я хочу вас как-нибудь познакомить с учением св. Фомы об идеях. Тогда вы поймете, до какой степени...
Кавалер. Друзья мои, вы заставляете меня знакомиться с весьма странными особами. Ведь я полагал, что святого Фому цитируют разве что в университетах и порою — в церкви. Но я и помыслить не мог, что и у нас с вами зайдет о нем речь.
Граф. Талант святого Фомы, дорогой кавалер, расцвел в XIII веке. Разумеется, святой Фома не мог заниматься науками, коих в его время не существовало, — чем, впрочем, никто в ту пору и не смущался. Слог его, замечательный по своей ясности, точности, силе и лаконизму, все же не мог сравниться со слогом Бембо, Мюре или Маффеи.>(,0,) Но это нисколько не помешало святому Фоме стать одним из величайших умов, когда-либо существовавших на свете. И даже поэтический гений не был ему чужд. Церковь сохранила некоторые его искры, сумевшие впоследствии вызвать зависть и восхищение у самого Сантейля.>1 (,03) А поскольку вы, г-н кавалер, знаете латынь, то я не удивлюсь, если в пятидесятилетием возрасте, удалившись на покой в вашу старую усадьбу (если Господь вам ее возвратит), вы одолжите святого Фому у вашего кюре, чтобы вынести собственное суждение об этом великом муже.
Но возвращаюсь к нашему предмету. Святой Фома получил прозвище «ангела схоластики», а значит, на него и следует ссылаться, чтобы снять обвинение с самой схоластики. И пока г-ну кавалеру не исполнилось 50 лет, я изложу учение святого Фомы об идеях вам, г-н сенатор. Сначала вы увидите, что он и вправду не колеблясь
>1 Сантейль говорил, что прекраснейшему из своих созданий он бы предпочел гимн, или, как еще говорят, «прозу» святого Фомы к празднику Тела Христова: La u d а , Sion, S а I va t о rem , etc. etc.>U02) утверждает, что разум наш в своем нынешнем состоянии порчи не способен ничего понять без помощи образов} Однако послушайте, что он говорит о рассудке и об идеях далее. Святой Фома тщательно различает пассивный интеллект, или способность воспринимать впечатления, и активный интеллект (также именуемый возможным интеллектом), или разум в собственном смысле слова, который судит о впечатлениях. Чувства познают лишь единичное, и только разум возвышается до всеобщего. Предположим, ваши глаза видят треугольник, — но это восприятие, общее для вас и для животного, не делает вас чем-то большим, нежели обыкновенное животное, и человеком, то есть существом разумным, станете вы лишь тогда, когда от треугольника подниметесь к треугольности. Именно эта способность к обобщению и является отличительным признаком человека, делая его тем, что он есть по своей сути, ибо чувства к данной операции совершенно непричастны: они получают впечатления и передают их разуму, но лишь последний может превратить их в осмысленные. Всякая духовная деятельность инородна чувствам, которые не сознают даже своих собственных действий: зрение не видит ни себя самое, ни того, что оно вообще нечто видит.
А сейчас я хочу прочесть вам великолепное определение истины, которое подарил нам святой Фома. «Истина, — говорит он, — есть равенство между утверждением и его объектом».>38 Какая глубина и какая точность! — словно сияние истины, которая определяет себя сама! И святой Фома специально предупреждает нас, что речь
>1 Intellectus noster, secundum statum praesentem, nihil intelligit sine phantasmate (5. Thomae Aquinatis Adversus gentes, lib. III, cap. 41).>(104)
здесь идет лишь о равенстве того, что говорится о вещи, с тем, что в вещи заключается, — но сам интеллектуальный акт утверждения не допускает никакого равенства себе, ибо он выше всего и ни с чем не может быть сопоставлен, так что между актом понимания и вещью, которая понимается, какое-либо отношение, аналогия или равенство невозможны.