Сборник детских анекдотов XIX века - страница 13

Английский путешественник Борчель рассказывает таким образом о встрече его с двумя львами. «День был прекрасный и на небе не было ни одного облака. Около двух миль шли мы по берегу реки, покрытому высоким тростником. Собаки, бывшие с нами, весело бегали и прыгали вокруг нас, осматривая каждый куст, который нам попадался. Вдруг они как будто что-то увидели и громко залаяли. Мы стали осторожно пробираться к тому месту, подозревая, что там скрывается хищный зверь, и точно, вскоре увидели льва и львицу. Львица показалась только на одну минуту; она тотчас побежала вверх по течению реки и скрылась в тростнике. Но лев огромной величины смело выступил и остановившись, смотрел на нас. Опасность была очевидна. Большая часть из нас были пешие и без оружия, а лев стоял в нескольких шагах и собирался по– видимому на нас броситься. Я вынул свои пистолеты и, взведя курки, держал их перед собой. Те из моих товарищей, которые имели ружья или пистолеты, сделали то же. Тогда наши верные собаки кинулись между нами и львом и удержали его своим лаем. Они обступили его со всех сторон, ни мало не робея. Не смотря на то, лев чувствуя собственную силу, оставался совершенно спокойным, обратив голову к нам. Собаки, видя, что глаза его устремлены на нас, близко подошли к нему, но дорого заплатили за свою смелость, потому что лев, не переменяя своего величественного положения, одним ударом лапы поверг двух из них мертвыми на землю».

«Тогда мы выстрелили по нашему неприятелю; одна пуля ранила его, кровь полилась, но он не упал. Мы полагали, что боль побудит его кинуться на нас с большею яростью. Все ружья были вновь заряжены, но к счастью мы ошиблись и вместо того, чтоб напасть на нас, он спокойно удалился. Я однако сожалел, что он ушел от нас живым».

Около двухсот лет тому назад, один Англичанин, по имени Георгий Давис, находясь во Флоренции, пришел смотреть зверей, содержавшихся в садах Великого Герцога Тосканского. В одной клетке, стоявшей в конце сада, находился огромный лев. Показывая его, вожатый говорил, что не было возможности укротить его, хотя он уж находился там три года и хотя с ним всегда хорошо обходились.

Давис подошел к клетке, чтобы лучше рассмотреть этого неукротимого зверя. Но едва он приблизился, как лев бросился к дверям клетки и стал показывать знаки радости, махая хвостом, потряхивая головой и лижа руку его, которую он просунул сквозь решетку. Испуганный смотритель упрашивал Дависа не подвергать свою жизнь опасности, но напрасно, он непременно хотел быть впущенным в львиную клетку. Смотритель должен был согласиться, и дрожа от страха, стал близ клетки, в ожидании, что неосторожный будет растерзан в ту же минуту, но этого не случилось. Лев начал ласкаться к Давису, положил лапы на его плечи, и показывал такую радость, как собака, которая видит своего хозяина после долгой разлуки. Поиграв некоторое время со львом, Давис вышел из зверинца, оставив смотрителя в величайшем недоумении о случившемся.

Должно думать, что он рассказывал этот удивительный случай всем своим знакомым, потому что скоро это дошло до сведения Великого Герцога, который потребовал к себе Дависа, чтоб он объяснил ему, каким чудом этот дикий лев, который не подпускал к себе даже своего смотрителя, дозволил чужому войти в его клетку и играть с собою.

Давис отвечал, что ему будет очень приятно объяснить это удивительное происшествие Великому Герцогу и, явившись к нему, рассказал следующее: «Лев, который находится в садах ваших, был подарен мне, когда он был еще львенком, капитаном одного корабля, который привез его из Варварии. Я воспитывал его точно так, как обыкновенно воспитывают собак. Он везде ходил за мной и чрезвычайно был ко мне привязан. Когда он сделался слишком велик, чтоб оставаться у меня в доме, я поставил для него во дворе клетку и с тех пор он всегда содержался на цепи, исключая, когда его выводили показывать кому– нибудь из моих приятелей. Когда ему минуло пять лет, он сделался очень свиреп, даже в своих играх, и однажды так сильно схватил одного человека за руку, что я стал опасаться, как бы он не сделал какого-нибудь несчастья; поэтому хоть мне и было жаль, но я решился застрелить его.