Счастливчики - страница 28

Старая деревянная кровать Роланда исчезла, и ее заменила полноразмерная латунная с покрывалом кремового цвета, и простынями, и подушками цвета морской волны, темно-синий коврик и пейзажи Энсела Адамса в рамках на стене. Это была милая, немного формальная комната в пансионе.

— Очень мило, — похвалила она, скрывая разочарование по поводу того, как сильно многое изменилось.

— Тора присматривает за домом, — сказал Роланд. — Она занималась ремонтом около пяти лет назад. Вмятины в стенах, царапины на полу. На потолке со стороны Дикона даже было пятно от соуса барбекю.

— Погоди, соуса барбекю?

— Я имею в виду, мы надеялись, что это был он, — хмыкнул Роланд. — Мы не спрашивали.

— Поверить не могу, что здесь была твоя комната, — произнесла она, садясь на кровать. — Тут не пахнет грязными ногами.

— Это было из-за Дикона, — заметил Роланд.

— Лжец. Я помню твои кроссовки для бега. Доктор Капелло пригрозил вызвать бригаду химзащиты, чтобы обеззаразить твой шкаф.

— Папа.

— Что?

— Ты продолжаешь называть его доктором Капелло. Он был твоим папой.

— Он был моим папой, — ответила Эллисон. — А ты был моим братом. Ты до сих пор чувствуешь себя моим братом?

Роланд встал в дверном проеме, не выходя и не входя. Даже будучи мальчиком, у него была привычка блокировать проходы, заполнять рамки, держаться за потолок, вытягивая руки и спину.

— Я не знаю, что я чувствую, — сказал он.

— Он не усыновил меня официально, как вас, Дикона и Тору, — продолжила она. — Я была всего лишь приемным ребенком, которого он взял к себе на воспитание.

— Ты была не просто кем-то. Он любил тебя.

— Я знаю, что любил. И он был очень добр ко мне. Поэтому я здесь. По крайней мере, за это я пред ним в долгу. И, наверное, даже больше.

— Он бы, наверное, сказал, что ты ничего ему не должна.

— Ну, вообще-то должна. Я любила тетю Фрэнки, правда. Но ей было семьдесят пять, когда я к ней переехала. Но там была только я, и она, и ее партнеры по бриджу по вторникам и воскресеньям. Потом она умерла, а с ней и настоящая семья. Я почти жалею, что была так счастлива здесь. Возможно, тогда бы я не скучала по вам так сильно.

Роланд смотрел на нее все время, пока она говорила. Она не смотрела на него, а вместо этого ее взгляд был сосредоточен на луне, танцующей над водой.

— Ты несчастлива, да? — спросил Роланд.

— Что?

— С той самой секунды, как я тебя увидел, я пытаюсь понять, что в тебе изменилось. Я имею в виду не то, что ты стала старше, выше и красивее.

Слово «красивее» она оставила без комментариев.

— И ты понял? — задала вопрос она.

— Думаю, да. Ты грустная. Ты никогда не была грустной. Даже когда впервые сюда приехала, ты не была грустной. Напуганной, но не грустной.

Она подошла к нему, и он увидел ее лицо, ее сухие глаза, улыбку, которую она не могла прятать, находясь рядом с ним.

— Мне немного грустно, — призналась она. — Но не переживай. Грусть — это всего лишь временно.

— Ты уверена? — уточнил он, понижая голос до полушепота. Она могла поверить, что он был монахом. Такой голос Бог, несомненно, услышал бы.

— Больше зла, чем грущу, — сказала она. — Знаешь, это несправедливо. Я выросла в этом доме. — Она отвернулась от Роланда и пошла к выходящему на север окну.

Подоконник служил также и полкой для книг. Старые книги стояли рядами, романы, которые они читали в школе, изорванные обложки с пометками от карандашей и маркеров. «Цветы для Элджерона», «Остров доктора Моро», «Франкенштейн», «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда». Все любимые книги Дикона жанра научной фантастики.

— Ты думаешь, что привыкаешь к тому, что теряешь людей, которых любишь. Я потеряла маму, — сказала она. — Потеряла вас всех. Потеряла мо…

— Кого?

— Мою тетю, — поспешно закончила она. — Она умерла через год после того, как я поступила в колледж.

Роланд кивнул, но выражение скептицизма осталось.

— Тебе стоит привыкнуть, — сказала Эллисон. — Но ты так и не можешь привыкнуть.

— Не думаю, что тебе стоит привыкнуть, — заметил Роланд. — Нужно быть довольно бессердечным, чтобы привыкнуть к такому.

— Хотелось бы мне стать бессердечной однажды.

— Нет, — произнес он так резко и свирепо, что она посмотрела на него с удивлением. — Даже не думай этого желать.