Счастливы по-своему - страница 8
В голове играл развеселый джаз-банд. Ало-желтые тюльпаны, росшие в чьем-то палисаднике, качали головами в веселом недоумении. Как, ты все-таки вырвалась?! Проходя мимо облепленной белым-душистым яблони, тянувшей ветви из-за забора, Юля сорвала пригоршню цветов и вдохнула с наслаждением. Боже! Свобода!
Кварталы частных домов в окружении зелени кончились, начались приземистые здания, заселенные разными учреждениями. Мимо них, скучных, Юля прошла быстрее и вышла на проспект. Широкий проспект Мира расстилался перед ней налево – к стадиону, университету, Зачатьевскому монастырю-музею и дальше к окраинам – и направо – к Соборной площади и Кремлю, находившимся на набережной Межи, и дальше к Заречью. Юля помнила, что собиралась идти на работу, но ее охватило странное ощущение – будто она свободна, свободна лететь, как вот этот пух одуванчика, лететь в любую из четырех, нет, двадцати четырех сторон! В сумке зазвенел мобильный, Юля мельком глянула на экран (Степа звонит) и бросила телефон обратно. Не буду брать трубку. Справится, не маленький.
Юля расправила руки и потянулась. Сладко заныла спина, давно болевшая от ношения на руках ясно кого. К остановке подъехал автобус, и Юля впорхнула в него, даже не смотря на номер, отчего-то уверенная, что ее повезут куда нужно.
Свободна! И нет нужды торопиться. Мимо окна проплывали внушительные здания, деревья, рекламные щиты. Юля сидела, закинув ногу на ногу, чуть покачивая носком. Она вспомнила, как рявкнула на Степу, и засмеялась. Да, это была штука! Никогда, ни разу в жизни с Юлей такого не было: чтобы откуда-то из глубины поднялась волна – то ли гнева, то ли непонятно чего, какого-то очень горячего, мощного чувства – поднялась волна и захлестнула. И все, что Юля говорила, несясь на гребне этой волны, – все казалось единственно возможным, бесспорно правильным. Она и не знала, что быть в гневе – так классно!
Автобус с шипением раскрыл двери, водитель объявил: «Конечная». Юля вышла и ничуть не удивилась, увидев перед собой бежевое здание вокзала. Ведь отсюда начинается столько дорог, а она – наконец свободна!
Громадный, с десятиметровой вышины потолком главный зал был почти пуст, только к двум кассам прилепились хвостики-очереди. Юля встала в одну из них. Где-то позади остался Степа и еще ясно кто, тот, от кого она не могла и на шаг отступить так долго, тот, кто проводил почти все время у нее на руках, у груди, на коленях… «Им со Степой хорошо, они справятся» – вот такая мысль танцевала в звенящей от свободы Юлиной голове, и она не хотела вдаваться в детали, кто как справится.
В кошельке у нее было достаточно денег. Она откладывала их – сейчас Юля даже не помнила на что, но теперь это было неважно. Потому что она свободна, наконец свободна – и ее первая задача: выбрать, куда отправиться. Юля прошлась взглядом по электронному табло со строчками поездов. Москва, Симферополь, Казань, Рига… О, благословенные возможности, сколько же вас! А ближайший поезд куда? Санкт-Петербург! Именно. Это же ее давняя мечта – повторить студенческую поездку: слоняться по набережным, изучать разноцветные блики в каналах, потереть нос гранитному сфинксу, поселиться в Эрмитаже, бродить по Летнему саду.
Подошла ее очередь, и Юля скоренько купила билет в Питер. До отправления было минут семь, она неспешно пошла на перрон. На губах Юли танцевала блаженная улыбка. Liberte!
По платформе беспокойно топтались граждане с чемоданами и сумками, заранее настроясь на суету. А Юля шествовала плавно, в радужном облаке своей вновь обретенной свободы. Ветер ерошил ее обросшее каре, гладил лицо. Она раскинула руки – ветер был готов подхватить ее. Куда унести тебя, милая? Весь мир перед тобой! Хочешь – лети!
Загудел поезд, блеснул передним фонарем, надвинулся с гулом. Юля подошла к своему вагону – номер семь (счастливое число!). Молоденькая проводница, наморщив лобик, всмотрелась в ее паспорт, затем взяла билет и надорвала его: «Проходите».
О боже!
Проходить уже было некому. Беззаботная путешественница, которой открыт весь глобус, исчезла, потому что в тот самый миг, когда проводница надорвала рыжую полосу билета, с бумажным треском сорвался пластырь забвения, с пшиком исчезло радужное облако, Юля пришла в себя.