Сдвинутые берега - страница 3
Всем по очереди совал расслабленную руку и смотрел в упор ничего не выражающими глазами. Садился на арматуру или на груду грязных, отработавших своё опалубочных досок, закуривал и молча просиживал по полчаса. И невозможно было понять: наблюдает он за работой бригады, думает о чем-нибудь или просто дремлет. Потом, поднявшись на эстакаду, наваливался грудью на перила и долго смотрел вниз... Обрывистые откосы котлована тоненькими струйками источали слезы порушенной земли. Утопая по ступицу в грязи, со стоном взбирались на гору самосвалы. На рисберме - бетонном поле у подножия ГЭС - стояли инструменталки, кладовки, обогревалки. Их здесь называли бендежками. В водянисто-серых снежных шапках эти временные строеньица стояли, сгрудившись, кучками, будто сбежались соседи на минутку побалагурить, покурить, да так и пристыли, прижавшись друг к другу козырьками крыш. Из их железных труб тянулся синими струйками дым. Поднявшись повыше, он курчавился, а потом таял, с грустью растворялся в прозрачном воздухе. Остатки чёрных зимних туч так низко проносились над землёй, .что казалось, вот-вот зацепятся за стрелы портальных кранов.
В бригадах на нового начальника смотрели подозрительно, с опаской.
Степан Ильичёв, человек злой на язык и жадный до работы, говорил товарищам:
- Ну и начальника господь послал.
- А что?
- Или не видишь? Он не на тебя, а сквозь тебя смотрит. Буравит...
Вскоре на участке состоялось общее собрание. Так многолюдно, как в тот вечер, в красном уголке ещё никогда не бывало: пришли даже те, кто вообще не ходил на собрания. В масках, откинутых на затылок, в брезентовых костюмах, похожие не то на водолазов, не то на стратонавтов, арматурщики сидели на полу, на табуретках и курили, обволакивая друг друга крутым табачным дымом. Ожидая чего-то необычного, разговаривали вполголоса, а когда, наконец, начал говорить Дмитрий, то сразу смолкли, притаились.
Дмитрий, усталый и хмурый, разгладил свои длинные редкие волосы, кашлянул в кулак:
- Я вот тут этими днями присматривался к нашему коллективу. Народ все молодой, славные такие ребята...
Он поднял голову, и рабочие не узнали своего начальника. Он смотрел на людей по-детски искренним и ласковым взглядом, улыбался им, как улыбаются тому, кем восхищаются. И никто не удержался, каждый улыбнулся ему в ответ. Зашумели, задвигались ребята. А Дмитрий уже сменил улыбку - лукавинка сощурила его глаза:
- Но покопался в документах, справочки навёл и увидел: плана участок не выполняет, заработки у вас плохие. Что такое? Ребята - кровь с молоком, а работают, будто старики приморенные. Почему?
- А очень просто. Разрешите реплику? - Это Ильичёв голос подал.
- Давай говори.
Ильичёв встал. Насмешливо улыбнулся:
- Знаете, есть такие стихи: «Раззудись плечо, размахнись рука». Вот она размахнётся, да и шмякнется о сухую землю. То арматуру не завезли с завода, то кислороду нету...
- Ну, а вы-то чего смотрите?
- Гм... «Смотрите». Мы - пешки.
Скирдин вышел из-за стола, на середину:
- Э, нет! Это уж бросьте. А комсомольские посты где? А зубы ваши молодые где? Если начальство не работает, ему надо дать по шее.
- Вот мы вам и дадим! - выкрикнул кто-то. Все захохотали, заговорили хором. Смеялся и Дмитрий. Потом он опять, вытягивая длинную жилистую шею, размахивая большим кулаком, горячо заговорил:
- И мне дайте, только спасибо скажу...
Собрание длилось больше трёх часов. На обычное собрание с протоколом, с председателем и регламентом оно было похоже только вначале, а потом вылилось в беседу - немного бестолковую, шумную. Но вот дружеский тон сменился резкой, угловатой рабочей критикой. Дмитрий довольно щурился, потирая руки. Пусть некоторые выступления похожи на пощёчины, пусть эти бригадиры поругаются покрепче, позлее, пусть кривится от критики этот молодой самолюбивый прораб, пусть язвит Степан Ильичёв... Дмитрий хорошо знал добрую рабочую семью. Арматурщики! Ну позаржавели малость, вот она сейчас и сходит с них, эта самая ржавчина. Ещё немного, ещё позлее, и пошла на убыль бестолковщина, - все будто за один стол сели, за одну шахматную доску, чтобы решить трудную задачу.