Сдвинутые берега - страница 4

А главное, когда арматурщики вышли из красного уголка, резкий свет сотен прожекторов им показался мягким лунным светом. И распластованная земля, и угрюмые экскаваторы в ущельях забоев, и хребтины бетона, поднимавшиеся из самой глубины котлована, и мотовозы на эстакаде, бендежки, прикорнувшие на рисберме, и ленивые портальные краны, похожие на чудовищных четырёхпалых птиц, - все в этом свете под чёрным колпаком ночи показалось им необыкновенным, таинственным. Арматурщики, конечно, ничего не сказали об этом друг другу, а только примолкли, удивлённые. Степан Ильичёв услышал, как высоко в небе протрубили журавли. Когда он сказал об этом, кто-то стал смеяться: «Разве прилетают в такую рань журавли? Хвосты пообморозят».

Дмитрию было жалко, что парень своей насмешкой рушит эту таинственность. И он, чтобы ещё минуту-другую сохранить её, солгал:

- Я тоже слышал... Далеко пролетели. Если журавли так рано прилетают - быть скоро теплу.

И арматурщики по-детски доверчиво поддались обману. Да и какой тут обман? Может быть, и в самом деле пролетели журавли. А если нет, то скоро пролетят. Ведь Ставропольщина, Кавказ не так уж далеко отсюда, а там уже зеленеют поля, лопаются почки на деревьях, и, когда дует оттуда ветер, можно услышать запах весны, только надо уйти в степь, подальше от дыма заводских труб. А главное, надо захотеть... Что же касается таинственности, то был случай, когда седой английский лорд, видевший когда-то «дикую» Россию, стоя на эстакаде, плакал, с аристократическим достоинством роняя крупные слезы. «Я потрясён величием вашей стройки, - сказал он, - Сказки с книжных страниц сошли на вашу землю». Так почему нам, хотя бы иногда, хотя бы на минуту не опознать в своём труде сказку?

Так думал Дмитрий и был рад, что эта минута случилась сегодня.

Арматурщики поднимались по мокрому песку к автобусной остановке и говорили об охоте на уток, о ловле сазанов закидными удочками. Дмитрий догнал Ильичева, приотстал с ним немного и сказал:

- Я думаю тебя бригадиром назначить. Как ты на это смотришь?

Ильичёв усмехнулся:

- Соблазнительный я человек. Всем кажусь поначалу славным парнем. Сразу меня выдвигают, а через неделю, смотришь, задвигают.

- Это почему же?

- Зубастый.

- А что ж, и кусайся на здоровье, только бы работа была.

- На работу жаловаться не будешь. А в какую бригаду-то?

- Да в своей же и останешься.

Ильичёв задумался.

Ему лет сорок. Постоянная физическая работа держала его в отличной спортивной форме тяжелоатлета. Скирдин угадывал в нем хорошо знакомый ему тип рабочих. Это мастера своего дела. Они знают себе цену и держатся чрезвычайно независимо, - кажется, для них не существует никакой власти. Деньги и славу они принимают только заслуженно.

Ильичёв разговаривал со Скирдиным пренебрежительным тоном, на «ты», немного важничал. Другой бы обиделся, но Дмитрий знал эти нехитрые уловки и терпеливо ждал делового ответа.

- Согласен, - наконец сказал Степан, - но... на строго определённых условиях.

- Что же это за условия?

- Старого бригадира совсем из бригады вон. Работник из него - никакой, а от злости будет только мешать мне. Двух звеньевых - его пристяжные - тоже вон. Ты и прорабы командуете бригадиром, а в бригаде хозяин я. Но уж если чего загну - один бог без греха, - там уж другой разговор, тут дело общественное. И ещё одно. Самое главное. Мы любим работать и зарабатывать. Так что гляди. Мира не будет.

Дмитрий сразу мог бы сказать, что согласен, но знал, что Ильичёв расценил бы это как легкомыслие. Поэтому Дмитрий нахмурился, помолчал для вида.

- Хорошо. Я подумаю. Завтра дам ответ.

После собрания прошла всего неделя, а Дмитрий уже совсем освоился с работой, с людьми своего участка, будто проработал здесь годы.

Каждое утро мы ехали в котлован и, как правило, молчали. На эстакаду Дмитрий поднимался с таким выражением на лице, словно его тащили туда на аркане.

Потом, здороваясь с рабочими, инженерами, спрашивая их о делах, отдавая распоряжения, он начинал преображаться. Как расслабленная струна при настройке медленно распрямляется, натягивается все туже, сначала звучит глухо, а потом все звонче, так менялся и Дмитрий: распрямлялись его плечи, оживали глаза. И через какой-нибудь час он был уже весь поглощён делом. Причём работал с удовольствием. С юношеской лёгкостью поднимался к арматурщикам на высокие конструкции, ловко пролезал между густыми сплетениями стальных стержней.