Сдвинутые берега - страница 8
- Дети, - сказал он торжественно, - на нашей земле так много прекрасного, а люди бормочут о невыносимой скуке, ищут возвышенной красоты, а сами топчут прекрасное, не видят его...
- Ты опять начинаешь говорить детям глупости, - сказала Анна Павловна.
Он отмахнулся от неё и продолжал:
- Прекрасное всегда находится рядом с людьми, в них самих. Вы знаете, сколько было радости у нас, пока мы вырастили этот огурец, сколько прекрасного мы видели в это время. А разве мы сами не прекрасны? Скажу вам по секрету: чудесные мы люди, уже потому, что умеем видеть прекрасное в самом обыденном... А сейчас, дети, мы съедим это маленькое чудо, созданное нашими руками, землёй и солнцем...
В этом месте мы не смогли сдержаться и рассмеялись. Смеялся и сам «проповедник». Потом он поднял свои реденькие щетинистые брови, глянул поверх пенсне и продолжал:
- Сейчас вы увидите, какой это славный огурец. Но скоро мы десятками будем есть такие огурцы и перестанем видеть в них прекрасное. Оно состоит из мгновений. Я благословляю это мгновение!
...Прошло больше двадцати лет с той поры, я съел не один пуд огурцов, но такого вкусного, как тот, кажется, ни разу не ел...
Вечером Стефан Адамович садился за рояль, Анна Павловна забиралась на тахту с кипой книг и журналов, а мы с Наташей присаживались с книжками к столу.
Ветер в открытое окно приносил из молодого леса запах смолы и грибов, гнал волну за волной духовитую прохладу уснувшей реки. Вокруг большой керосиновой лампы с железным абажуром, висевшей под потолком, петляли свой танец мотыльки...
Школьные учебники были совсем неинтересными и опротивели мне, и когда какой-нибудь учебник становился ненужным, я его со злостью рвал и бросал листы на ветер. Мне непонятно было, зачем Млинские насобирали и хранят так много книг. Скоро я это понял.
Майн-Рид, Лонгфелло, Жюль Верн подарили мне новую землю... Коршуны у меня воровали цыплят, окуни стаскивали с крючка червей, материны подзатыльники сыпались градом, но все это проходило стороной, не могло потревожить видений, сходивших ко мне со страниц книг. Ведьмы и колдуны из сказок мне теперь казались смешными нелепицами.
Больше всего мне нравились книги Жюля Верна. Из них я узнал, что на земле много неизведанного, загадочного, много великих тайн предстоит разгадать человеку... Так вот о каких тропинках к счастью говорил Стефан Адамович.
А он по вечерам сидел, сгорбившись над клавишами, похожий на волшебников, которым даются в руки великие тайны, и все играл, украшая моих героев музыкой, рассказывал о них то, чего не успел сказать Жюль Верн. И когда я приходил домой, забирался с головой под дерюгу на жёсткой кровати, океаны и великие первооткрыватели вставали передо мной одетыми в музыку.
С каждым годом наша деревня становилась для меня все скучнее и теснее. Я презирал тихую речушку, в которой даже на середине можно было достать до дна, жиденький ольховый лес, в котором, кроме синиц, ничего не водилось.
Стефан Адамович подарил мне карту полушарий. Из Одессы я прокладывал цветными карандашами маршруты на Мадагаскар, в Гонолулу, на Гаити и плыл туда то на собственной бригантине, то помощником у какого-нибудь корсара.
Летом чердак, а зимой погреб бывали поочерёдно штабом путешествий. И я твёрдо верил, что когда-нибудь отправлюсь путешествовать.
Трижды убегал из дома, но ни разу так и не смог добраться даже до Одессы.
А время шло.
Как море превращает острые режущие камни в круглые гладкие голыши, так время обточило и успокоило меня.
Я пахал землю и молотил пшеницу, чтобы кормить младших братьев и сестёр. Я стал конюхом, а не капитаном дальнего плавания.
Началась война. В сорок третьем году я ушёл на фронт.
Среди моих сверстников были поклонники военной романтики. Я к их числу не принадлежу. Но война есть война, раз на нашу землю пришёл враг, его надо бить. И я бил, как мог. Наградили меня тремя орденами, медалями. Хоть и ненавистна была мне война, но я знал, что делаю великое дело, а когда она окончилась и я вернулся в деревню, то оглох от тишины. Мальчишки ходили за мной следом, смотрели, как на живую легенду, а эта «легенда» не знала, что ей делать дальше. Восстанавливать, строить? Да, но все это обычно, скучно.