Сэкигахара: фальсификации и заблуждения - страница 8
— открытие доступа в призамковый город, а Ода позаимствовал эту идею у соседей.
Сама идея свободного рынка появилась в XVIII веке [253]. Она восходит к трудам Адама Смита, с которым японские публицисты сравнивали Оду Нобунагу: будто бы Ода понял, что такое невидимая рука рынка, и создал капитализм задолго до Адама Смита [192]. В реальности Ода и все его основные союзники и враги проводили аналогичную экономическую политику.
Ода побеждал врагов, переманивая их союзников на свою сторону, и шел на войну, собирая максимально большую армию, чтобы задавить врага числом.
Европейских доспехов у Оды не было, зато были у Тоётоми и Токугавы. Ода, как и многие другие даймё, получал в подарок заморскую одежду, но не был замечен в ношении европейской одежды или обуви.
Для современных историков Ода — консерватор. Его могущество основывалось на том, что он захватил плодородные земли. Именно сельское хозяйство давало Оде преимущество над врагами. Самые плодородные земли — это три равнины: Канто на востоке, Ноби (Мино-Оварийская равнина) и равнина Осака в центре. В этих трех регионах до сих пор наибольшая плотность населения [278]. Во все времена самыми могущественными людьми в Японии были те, кто контролировал лучшие земли: поэтому историческая столица находилась в центре, а вторая столица — в Канто. Ода Нобунага начал расширение с равнины Ноби и продвинулся на равнину Осака. Когда его удел распался, Хасиба Хидэёси с равнины Осака стал успешным завоевателем. Тому, кто контролирует плодородные и густонаселенные земли, удобнее собрать большую армию и наладить снабжение.
Все невиданные новшества приписаны Оде мэйдзийскими публицистами, которым требовался позитивный пример реформ и вестернизации в прошлом своей страны. Чтобы усилить сходство, Оду Нобунагу снабдили эпитетом «революционер».
Так возникла японская адаптация мифа о Прометее. Божественный наставник приносит людям цивилизацию и обучает их, но за это его приковывают его к скале (сёгуны стопорят проект Оды), и наконец приходит Геракл-освободитель.
Такой же миф о сильной руке описывает правление Тоётоми Хидэёси, который будто бы создал сословную структуру, запретив самураям заниматься земледелием и коммерцией — то есть охоту за мечами и разделение сословий провели быстро и эффективно. Кто будет контролировать исполнение приказов Хидэёси на местах? У Хидэёси нет своих военных баз и чиновников в регионах. Тайко присылал из Осаки проверяющего — Исиду Мицунари или другого чиновника-бугё. Этот чиновник принимал отчеты и бегло осматривал часть территории. Самим даймё невыгодно проводить перепись, потому что население в ответ поднимает бунты: перепись означает повышение налогов и повинностей [121, с. 65–66].
Если принять на веру, что Хидэёси за 9 лет успел полностью реформировать японское общество, то представляется, что на Сэкигахару шли только одни профессиональные военные, живущие в призамковых городах и получающие жалованье.
В реальности основная масса бойцов на Сэкигахаре — крестьяне-призывники со своим оружием. Далеко не все самураи жили в призамковых городах. Даймё до конца эпохи Эдо оплачивали службу самураев выдачей земельных наделов.
Например, Маэда и Укита не участвовали в тайко кэнти, хотя были доверенными лицами Хидэёси. В тогдашних переписях — округленные цифры: столько-то земли под домами, столько-то возделывается. Списка жителей нет, поэтому перепись не может использоваться для выселения воинов из деревни, контроля за крестьянами и создания пятидворок.
Крестьян так и не разоружили: зажиточные крестьяне покупали мечи и аркебузы, луки, копья. На селе было больше аркебуз, чем в замке. Типичный пример: в замке Уэда было сто аркебуз, на селе — 327. Крестьяне охотились на оленей, кабанов, медведей, обезьян и птиц. Горожанам (тёнин) было разрешено носить мечи. Указ Хидэёси об охоте за мечами не действовал [68].
Японцы использовали огнестрельное оружие в течение всей эпохи Эдо [143]. Миф о безоружных японцах выгоден рекламщикам боевых искусств.
Запрет носить оружие всем, за исключением военных и полицейских, был издан только в эпоху Мэйдзи [155, с. 147].