Секира старого Торира - страница 2

стр.

- Э-э, видите ли, Ваше преподобие, - смущенно сказал ее муж, краснея, как девушка, впервые услышавшая богохульство.- Это старый Торир. Он... э-э, охотник, живет в лесу. Очень, э-э... недобрый человек, Ваше преподобие...- Тут господин Петерсен замолк и растерянно оглянулся на жену. К счастью, фру Петерсен уже оправилась от потрясения.

-.Ужас, Ваше преподобие, просто страшный человек. Живет, понимаете, один, совсем один в своем хуторе - Трудхейме, на горе, в лесу,- фру Петерсен ткнула зонтиком в сторону поросшей лесом вершины, видневшейся из-за черепичных крыш.- С тех пор, как умерла его жена, царствие ей небесное, он там совсем один, как медведь в берлоге. Да эти, с Трудхейма, всегда были нелюдимами, да оно и понятно,- белые, выбившиеся из-под молочного цвета чепчика, кудряшки фру Петерсен дрожали от негодования.- Они, Ваше преподобие, всегда были язычниками, вот как! И старый Торир такой же язычник!

На мгновение все в голове молодого пастора смешалось, словно в ирландском рагу, которое так хорошо готовит Хильда, кухарка Кристофсенов. Известно, что язычники живут в черной Африке, в Индии и Китае, язычниками так же являются краснокожие Америки и людоеды Тихого океана. Но здесь, в Кнэ?!!

Затем молодой пастор вспомнил, что язычниками когда-то реформаты называли католиков.

- Прошу прощения, фру Петерсен, Вы хотите сказать, что этот Торир - папист?

- Хуже, Ваше преподобие, хуже! Он настоящий язычник из тех, что жили прежде. Он не верует в Бога, а чтит этих ужасных старых идолов - Тора, Одина, Фрею. Говорят, в его хуторе стоит огромный дуб, у которого эти, с Трудхейма, поклонялись своему Тору, а на ветвях - ужас какой - черепа висят!

Молодой пастор онемел. Фру Петерсен, наоборот, решила, что раз уж все равно зашел разговор про Трудхейм и его угрюмых хозяев, то надо выложить все. Когда еще представится случай поговорить об этом жутком месте! Конечно, не очень-то прилично, но раз его преподобие интересуется... Разве можно отказать такому приятному человеку, как молодой пастор!

С этого несчастного дня образ старого Торира полностью овладел мыслями молодого пастора. Сидя у камина в теплом, мягком кресле, он думал, какое это прекрасное дело - обращение последнего в стране, во всей Европе, язычника. На небесах ангелы воспоют осанну новой спасенной душе... По всей стране услышат имя молодого пастора, и профессор фон Паули, прочтя об этом в газетах, прослезившись, вспомнит своего ученика. Как же это будет хорошо - отмякший, подобревший обращенный Торир, сняв свой нелепый картуз и неумело улыбаясь, входит в гостиную, и все, кто раньше боялся и сторонился Торира, улыбаются ему и пожимают его красную огромную руку, а женщины целуют в лоб... правда, им придется встать на цыпочки, даже если Торир сильно наклонится.

К Рождеству молодой пастор окончательно убедил себя, что его встреча с Ториром есть перст Провидения и промысел Господень. Но за столь важное дело надо было взяться тщательно. С почтой пастор отправил в столичную библиотеку обширный заказ и уже к Сретению парни из Тораберги, помогавшие пастору разгружать ящики, ломали головы -. что за тяжести прислали его преподобию из столицы? Наковальни, что ли?

С этого дня молодой пастор долгие зимние вечера просиживал над строками древних хроник, преданий и саг. И когда он поднимал голову от книг, в пламени керосиновой лампы ему виделся отсвет древних пожаров, сквозь которые шли язычники Севера, в крылатых шлемах, с секирами в руках.

Язычество было для них не религией даже, оно не имело ни Библии, ни богословия. То был строй жизни- но насколько же иной, чужой миру пастора, профессора фон Паули и жителей Кнэ и Тораберги! Превыше всего там чтили Силу и даже в Богах видели и почитали лишь богатырей и вождей. Религиозный диспут с язычником не имел никакого смысла. Надо было подорвать доверие Торира к всему, чем он жил. Но как? И с чего начать?

Пастор осунулся, стал рассеянным. Он даже - нет, вы только подумайте! - дважды пропустил именины- у Свенсенов и у старого Кристофсена. Фру Петерсен стала замечать, что пастор при встречах почти не слушает ее, а лишь рассеянно кивает. Каким-то воистину неисповедимым образом она догадалась о причине этих перемен. И, конечно, через два дня в округе только и говорили, что молодой пастор задумал обратить этого дикаря, этого калибана - старого Торира из Трудхейма. Лишь двое ничего не знали об этих разговорах и слухах: старый Торир и молодой пастор. Фру Петерсен, возводя очи горе, говорила знакомым дамам: "Помоги, Господи, его преподобию - он истинный милосердный самаритянин. Мы все должны молиться за него!"