Секретарь - страница 21
– Не, – сказал Лёшка, отступая, – я низ.
– Тогда так, – Штессан развернул козлы поперек коридора, – я – эту часть, ты – ту. Потом меняемся.
На каждого выходило по два метра. На час работы, наверное, если не меньше. Иахим, перемешав, разлил краску по кюветам.
– Макаешь, прокатываешь от лишнего, проходишь два раза.
– Вы словно не солдат были, а маляр, – Лёшка присел к своей кювете.
– Эх, парень, кем мне только не приходилось быть!
Штессан подмигнул и легко вспрыгнул на козлы.
Лёшка даже рот открыл. Стоял человек, потом раз! – неуловимо сжался, оттолкнулся ладонью от доски и в следующее мгновение уже зафиксировался на этой доске двумя ногами.
Бэтмен какой-то!
– Тазик подай.
– Что?
– Тазик, – Штессан показал на кювету и край козел у стены.
– Ясно.
Лёшка поставил Иахиму кювету, испачкав в краске большой палец. Палец даже вытереть было нечем. Не о халат же?
– Бумагу постели, – сказал Штессан, глядя на Лёшкину задумчивость с высоты.
– А где…
– Сразу направо.
В небольшой комнатке, заваленной всякой строительно-ремонтной дребеденью: мешками ротбанда, какими-то панелями, раковинами, целофаном, керамической плиткой, рулонами утеплителя, уголками и прочим, бумага нашлась не сразу. Пачку старых рекламных газет Лёшка обнаружил только после торопящего окрика из коридора. Кто-то не самый умный утрамбовал её между обрезками досок. Додумался.
Краска уже присохла, и оттереть палец до конца не получилось. Загар, блин. Нет, постепенное превращение в китайца. Начинается с маленьких желтых пятнышек.
– Парень, ты там не заснул? – спросил Штессан.
– Да кое-как нашёл.
Лёшка выполз из комнатки и бросил газетный ворох на пол. Затем, присев, расстелил у стены пестрящие объявлениями экземпляры многотиражки. Сдам квартиру, куплю металлолом, ласковая кошечка ищет хозяина.
– И с моей стороны, – сказал Штессан.
– Блин.
– Думай головой. Если тебе нужны газеты, то и мне они нужны тоже.
Лёшка протиснулся между стеной и козлами. Газеты легли не аккуратно, но Штессану он, блин, и не нанимался. Слугу нашли, ага. Подай-принеси.
– Всё.
– Тогда начали.
Штессан наклонился к кювете.
Лёшка посмотрел, как под липким шуршанием его валика грязно-серая поверхность превращается в ярко-жёлтую, и решил, что зря не полез наверх. С козел красилось легче. Штессан вообще был как автомат. Робот. К кювете – от кюветы, к кювете – от кюветы. А в промежутке – ших-ших по стене. И, блин, ни капельки краски на полу.
– Ты как там? – на мгновение отвлекся Иахим.
– А-а… я это… нормально, – Лёшка сноровисто задвигал валиком по кювете. – Сейчас примерюсь… А мы глюков от краски не нахватаем?
– Чего?
– Не задохнёмся?
– Крась давай.
И снова сверху полетело – ших-ших, ших-ших.
Лёшка упёр валик в стену. Вни-и-из. Кривоватая жёлтая полоса легла на серое, истончаясь и бледнея с каждым сантиметром.
И как тут делать два прохода?
Лёшка поволохал валик в кювете и, не отжимая лишнее, быстро перенёс его к стене. Краска потекла наплывами, капелью пролилась на газеты. Зато два прохода точно было. Вниз и вверх. Во, теперь нормально.
Он полюбовался сделанным. Правда, у Штессана уже чуть ли не половина была закрашена. На козлах всё-таки быстрее получается.
Лёшка потёр ладони о халат и принялся красить дальше.
Краска почти не пахла и впитывалась хорошо. А вот кисть руки от нажима на валик да постоянного движения стала ныть непереносимо.
Лёшка со свистом втянул воздух и сел у противоположной стены.
– Что? Всё? – обернулся Штессан.
– Всё, – кивнул Лёшка.
Иахим посмотрел на Лёшкину работу.
– Тут и трети нет.
– Рука…
Лицо Штессана приняло свирепое выражение.
– Ну-ка, встал и докрасил.
– Не могу, – Лёшка для убедительности простонал. – Я, наверное, что-то вывихнул.
– Ясно.
Штессан легко спрыгнул с козел. Несколько секунд он вглядывался Лёшке в лицо, выискивал что-то сквозь прищур, затем схватил его за ворот халата.
Лёшка почувствовал, как ткань впилась в горло.
– Эй, – прохрипел он, – вы чё?
– Ничё.
Штессан сжал ворот сильнее и потащил Лёшку по коридору. Только не в сторону кабинета, не к Мёленбеку, а к комнатам за обеденным залом.
Лёшка шкрябал ногами, но встать у него никак не получалось, кулак Иахима мешал, дыхание прерывалось, линолеум скользил, и даже какие-то круги в глазах поплыли.