Семь домов Куницы - страница 13

Точнее говоря — если им станет от этого лучше. А потом? Огромное большинство этих детей ничего не знают о жизни в семье. Не скучают за тем, чего не знают, ну а когда узнают, не почувствуют ли они себя в Доме ещё более горько, тоскливо и одиноко?

Пельке не удаётся войти в приличное общество. Получает свой приговор как обычно.

— У этого ребёнка плохие наклонности, — хозяйка глубоко уязвлена и абсолютно этого не скрывает. Хозяин отдал инициативу жене и не отзывается, нервно поигрывая ключами от машины. Даже они звякают оскорбительно. Пелька тоже молчит, забившись в угол, как можно дальше от милосердной пары, и понуро глядит исподлобья.

После разлуки с Поварихой Пельке невесело, она чурается общества, но этим декабрьским днём для неё из‑за туч будто выглянуло солнце. Без напоминаний вымылась начисто, расчесала космы в два аккуратных хвостика, нарядилась в праздничное тёмно‑синее с белым клетчатое платье с белым воротничком и новенькие колготки, которые подбирала по цвету сама пани директор.

— Пелька, выглядишь как из полной семьи! — зацепил её в вестибюле мальчишка, тоже чистенький и ухоженный. Дом делал всё, что мог, чтобы его дети чувствовали себя как можно менее плохо.

— Отвали, — проворчала она без злости. В этот день Пелька ни на чём не могла сосредоточиться, даже огрызаться как следует ей не хотелось, она вся была в ожидании.

Пелька не знала меры ни в грусти, ни в радости, во всё окуналась с головой, а потом, когда приходилось расплачиваться, не знала обо что опереться, чтобы выбраться из ямы, поэтому и сидела в ней, отчего ей становилось только хуже.

За Пелькой приехали раньше всех. Муж и жена, автомобилем иностранного производства. Жена надушенная сверх меры, в перстнях и красно‑голубой накидке мехом внутрь с пушистым капюшоном, откинутым за спину, обутая в унты — это такие лапландские сапожки. Куртка тоже была оригинальная, лапландская, и эта двухцветная вышивка на ней тоже оригинальная, лапландская, о чём исчерпывающе проинформировала Пельку их дочь, ненамного старше Пельки.

Пельке было стыдно признаться, что она не знала, что значит «лапландское», но хозяйская дочь догадалась и вытащила из шкафа большую книгу. Атлас народов, племён и культур. При помощи огромного, вращающегося вокруг наклонной оси глобуса, она рассказывала Пельке о людях далёкого Севера, о северных оленях, собачьих упряжках, вечной мерзлоте и охоте на тюленей.

Цветные вклейки в книге заинтересовали Пельку.

— Флаги и гербы государств мира, — объяснила хозяйская дочь.

— А это что? — вмешалась хозяйка, которая между карпом и маковой выпечкой, которыми занималась под её присмотром домработница, заглянула в детскую, чтобы поощрить просветительскую деятельность отрады своих очей.

Пелька молчит.

— Не знаешь?! — удивляется пани. В её тоне слышится нотка неудовольствия. Внутри Пельки что‑то уже регистрирует это изменение в голосе, она предчувствует надвигающуюся катастрофу, группируется внутренне, готовится к обороне.

— Герб государства Поль... — в подсмотренной у учительницы манере начинает отвечать хозяйская дочь.

— Эмблема нашей отчизны! — пани переходит на пафос, из чего следует, что отчизну необходимо глубоко уважать и любить.

Пелька не любит.

— Что ты сказала?!

— Не люблю, — шепчет Пелька. У неё не было никаких чувств по отношению к этой нарисованной птице с неестественно расставленными ногами в шортах из перьев, золотыми когтями и повёрнутой вбок головой. Не понимала, почему она должна уважать и почитать эту птицу, которая ни на что не была даже близко похожа.

Дети из Дома однажды поехали на экскурсию в Варшавский зоопарк, где Пелька увидела живого орла. Она испытала разочарование, потому что этот с портрета и тот в вольере выглядели как две совершенно разные птицы, а объяснение, что этот на рисунке — стилизованный, ничего в ощущениях Пельки не изменило.

Выражение идеи отчизны посредством орла не нашло пути к сознанию Пельки, потому что само понятие отчизны было для неё делом туманным. Да и откуда она могла взять в себе большую любовь, когда её не хватало даже на