Семь касаний - страница 8

На веранде неожиданно холодно и темно — идиотка, я даже забыла включить наружный свет.

— Прости. Я сейчас, — зябко втягиваю пальцы в рукава, собираясь вернуться, чтобы зажечь фонарь на крыльце.

— Это ты прости, — Эден делает шаг назад, оборачивается. Бросает, не глядя, пальто на перила, берёт меня за запястье, приближаясь почти вплотную.

— За что? — не понимаю я.

— За это, — он обхватывает моё лицо ладонями. Они горячие, мягкие, уютные, но держат крепко — не вырвешься. Я и не пытаюсь. Смотрю, задрав голову, в глаза, в которых блестящими точками отражается луна. Или это так причудливо падает свет. — Не могу просто взять и уйти, Мэдисон.

— Тогда не уходи, — я снова говорю глупости, но думать связно не получается. Мыслей слишком много и сразу, чтобы уцепиться хотя бы за одну.

— Если не уйду, мне придётся тебя поцеловать.

— Это плохо?

— Скажи мне ты.

— По правилам ты должен был пригласить даму хотя бы на одно свидание, — улыбаюсь я.

— Теоретически их было три.

Мне безумно нравится, что между нами происходит сейчас, хотя уверена — происходить не должно. Но и отказываться не собираюсь.

— Убедил, — обнимаю за шею, тянусь губами к его.

У нашего первого поцелуя вкус черники и вина.

========== И что-то ещё ==========

— Так, ещё раз. Значит, вы напились, и он тебя поцеловал. Зде… там, — Фил кивком указывает за свою спину — видимо, на входную дверь, так и оставшуюся распахнутой настежь. По лицу сразу не угадать, издевается или говорит серьёзно. — Вы переспали, — он кидает выразительный взгляд на потолок. Долго ёрзает в кресле, словно устраивается поудобнее. — Утром ты протрезвела и выставила его вон. Потом передумала, а теперь страдаешь. Пока я всё правильно понимаю?

Ничего он не понимает, а я не знаю, как объяснить. И надо ли объяснять. Зря, наверное, рассказала ему про Эдена. В конце концов, мне не шестнадцать. Разберусь сама.

— Всё хорошо, Фил.

— Угу. Поэтому выглядишь, как будто Альберт только что снова умер, но на этот раз ты его любишь.

— Ключи на столе. И документы. Я тебе там не нужна.

— Ага, это я понял. Кстати, можешь оставить машину себе, если она снова сделает тебя счастливой. Ты ведь из-за неё такая, да, жадина? А вовсе не потому что влюбилась в пацана.

— Иди к чёрту, — беззлобно бросаю я. Не до его шуточек сейчас.

Зачем-то поправляю раскиданные по дивану подушки с вышитыми на них цветами, пытаюсь выстроить идеально ровную линию. Они не слушаются, заваливаются на бок, падают на пол.

Когда погиб Брис, я возилась с ними несколько первых месяцев чуть ли не сутками. Прокол, стежок, опять прокол. Не ошибиться в схеме, выбрать правильный цвет и толщину. Немыслимым образом простые, размеренные и повторяющиеся движения помогали разглядеть в хаосе хоть какой-то порядок. Они успокаивали. А когда возвращалась холодная пропасть, я укладывала подушки вокруг себя, обнимала одну и неспешно раскачивала, представляя, что снова держу на руках новорождённую кроху.

Альберт ненавидел меня такой, считал, что я медленно схожу с ума. Потом, гораздо позже, не раз порывался их выкинуть. Я не позволяла. Не могла позволить — в них будто заключался весь смысл моей новой жизни. И в конце концов Альберт нашёл свой. Уже без меня.

— Что с тобой, Мэдди?

Тихо мычу в ответ.

— Ясно, — ухмыляется Фил. — Теперь попробуй словами.

Меньше всего мне хочется разговаривать. Даже с ним. Но брат ни за что не отстанет.

— Сможешь их куда-нибудь увезти? Отдать или… выкинуть.

— Подушки? — хмурится он.

— Ага. Хочу сделать ремонт, всё тут изменить. Вряд ли они подойдут к новой мебели.

— Слушай, — брат подаётся вперёд, напоминая отца. Такой же смуглый, широкоплечий, с пронзительными карими глазами и французской бородкой. Локти деловито упираются в ноги, пальцы сцеплены в замок, губы поджаты. — Дело ведь не в подушках, так?

— Я не знаю, в чём дело, Фил.

— По-моему, знаешь. Позвони ему.

Качаю головой:

— Не могу.

— Гордость?

— Глупость, — усмехаюсь. — Я столько всего наговорила, ты не представляешь! Не удивлюсь, если он никогда не захочет меня слушать.

— Ты ничего не теряешь, — Фил забирает с журнального столика мой сотовый и протягивает мне. — Звони.