Семья Тибо. Том 1 - страница 27
Пастор обратился лицом на восход. Из тёмных глубин ночи вздымалось к нему широкое полотнище света; мгновенье — и розовый свет разлился уже по всему небу. Природа пробуждалась; мириады лучезарных молекул искрились в утреннем воздухе. И вдруг он почувствовал, как его грудь наполняется новым дыханьем, как сверхчеловеческая сила пронизывает всё его существо, приподнимает его над землёй, делает огромным и всемогущим. На какой-то миг к нему приходит сознание безграничности своих сил, его мысль повелевает вселенной, он может решиться на всё, может крикнуть этому дереву: «Трепещи!» — и оно затрепещет; может крикнуть этой девочке: «Встань!» — и она воскреснет. Пастор простирает руки, и вдруг, подхватывая его порыв, листва на улице вздрагивает: с дерева, растущего под балконом, с хмельным щебетом срывается огромная стая птиц.
Он подходит к кровати, кладёт руку на голову коленопреклонённой матери и восклицает:
— Алилуйя, dear! Полное очищение свершено!
Он наклоняется к Женни.
— Мрак изгнан! Дайте мне руки, славная моя.
И ребёнок, который за последние двое суток почти не понимал обращённых к нему слов, протягивает руки.
— Посмотрите на меня!
И блуждающие глаза, которые, казалось, уже утратили способность что-либо видеть, устремляются на него.
— Он избавит тебя от смерти, и твари земные пребудут в мире с тобой. Вы здоровы, малышка! Больше нет мрака! Слава богу! Молитесь!
Взгляд ребёнка обрёл осмысленное выражение, девочка шевелит губами; кажется, что она и в самом деле хочет молиться.
— Теперь, my darling, можно закрыть глаза. Тихонько… Вот так… Спите, ту darling, вы здоровы! Вы заснёте от радости!
Через несколько минут, впервые за пятьдесят часов, Женни дремала. Неподвижная голова мягко погрузилась в подушку, на щёки легла тень ресниц, дыхание стало спокойным и ровным. Девочка была спасена.
VI
Это была ученическая тетрадь в сером клеёнчатом переплёте, обычная ученическая тетрадь, которая могла курсировать от Жака к Даниэлю, не привлекая внимания учителя. Первые страницы испещрены были записями такого рода:
«Напиши даты жизни Роберта Благочестивого{8}».
«Как правильно — rapsodie или rhapsodie?»
«Как ты переводишь eripuit?»[10]
Дальше шли замечания и поправки, которые относились, очевидно, к стихам Жака, написанным на отдельных листках.
Вскоре между двумя учениками завязывается регулярная переписка.
Первое — и довольно пространное — письмо написано Жаком:
Париж, Лицей Амио, третий класс «А», под бдительным оком Ку-Ку, он же Свиная Щетина, понедельник, день семнадцатый марта месяца, 3 часа 31 минута 15 секунд.
В каком состоянии пребывает твоя душа — в равнодушии, чувственности или любви? Я склоняюсь скорее к третьему, ибо это состояние свойственно тебе более других.
Что касается меня, чем больше я исследую свои чувства, тем более убеждаюсь, что человек —
и что одна лишь любовь может возвысить его. Это — крик моего раненого сердца, и оно не обманывает меня! Если бы не ты, дорогой мой, я оставался бы тупицей и идиотом. И если я трепетно тянусь к Идеалу, этим я обязан тебе.
Мне никогда не забыть этих мгновений, увы, слишком редких и слишком кратких, когда мы безраздельно принадлежим друг другу. Ты — моя единственная любовь! И никогда не будет у меня никакой другой любви, ибо тысячи страстных воспоминаний о тебе тотчас обрушились бы на меня. Прощай, я весь горю, в висках стучит, глаза заволокло. Ведь правда, ничто никогда не сможет нас разлучить? О, когда, когда мы будем свободны? Когда сможем жить с тобою вдвоём, путешествовать? Я буду восхищаться чужими странами! Вместе впитывать в себя бессмертные впечатления и вместе, пока они ещё не остыли, преображать их в стихи!
Ненавижу ждать. Напиши мне как можно скорее. Хочу, чтобы ты ответил мне до четырёх часов, если ты меня любишь так же, как я тебя люблю.
Сердце моё обнимает твоё сердце, как Петроний обнимал свою божественную Эвнику!{9}
Vale et me ama![11]
Ж.
Даниэль ответил на следующей странице:
Я чувствую, что если бы я даже жил под чужими небесами, — то небывалое и единственное в своём роде, что связует наши души, всё равно подсказало бы мне, что происходит с тобой. Мне кажется, время не властно над нашим сердечным союзом.